Театр - это не жизнь
Российская газета: Во время спектакля "Козленок в молоке" в Театре Рубена Симонова стоит непрерывный смех. Как вы это объясните?
Юрий Поляков: Просто из нашего театра совсем ушла репризная комедия, которую наш зритель традиционно любит.
РГ: Что такое репризная комедия?
Поляков: Когда актеры говорят сочным, афористичным языком, который не похож на язык повседневности. Посмотрите пьесы Оскара Уайльда и Бернарда Шоу. Вообще у нас забыли, что театр - это не жизнь. Попытка приблизить театральный язык к реальному потерпела неудачу. Чехов может быть только один.
РГ: Однако как прозаик вы стали известны благодаря реализму. "ЧП районного масштаба", "Сто дней до приказа" - это суровая правда жизни, а не театр.
Поляков: Самое любопытное, что когда эти повести не пускали в печать, одной из главных претензий начальства было: зачем я смеюсь над армией и комсомолом? Потом, когда вышли "Апофегей" и "Демгородок", говорили: зачем вы смеетесь над Ельциным и демократией? Меня упрекали за комический эффект. Это сразу почувствовали в театре, и вся моя проза стала активно инсценироваться. Сегодня уже мало кто помнит, что знаменитый Театр-студия "Табакерка" Олега Табакова начинался с инсценировки повести "ЧП районного масштаба" - спектакль "Кресло". В ленинградском ТЮЗе шла пьеса "Работа над ошибками", хохот в зале стоял тоже непрерывный, хотя это довольно серьезная вещь.
РГ: Зачем вам это? Вы и так успешный писатель.
Поляков: Я понимал, что это колоссальная трата нервов и времени. Решил: буду писать только прозу. Но сам-то я продолжал ходить в театр. И то, что я видел, приводило в ужас. Или это была классика, изуродованная до неузнаваемости, когда, например, в "Трех сестрах" по Чехову у Барона и Соленого оказывалась гомосексуальная связь, а поскольку Барон хочет жениться на "натуралке", то Соленый его убивает. Или это была "чернушная" пьеса о современности без героев, без конца и начала. Театр оставался на уровне маргинальной литературы конца 80-х годов, которая писала исключительно про бомжей и проституток. Тогда это было понятно, потому что эти темы были табуированы и в пику цензуре о них хотелось писать. Но время изменилось, а театр остался с прежними темами. Между тем в стране происходили социальные и нравственные процессы ничуть не менее значительные, чем во времена Октябрьской революции. Но Октябрьская революция дала колоссальную драматургию, а наша - почему-то нет. Меня это страшно удручало. И потом - 90-е годы были гомерически смешными!
Ход, которого не было ни у кого
РГ: Может, театр и вышел на улицы, на трибуны?
Поляков: Возможно... Но и жизнь людей сильно изменилась. Появились коллизии, которых раньше не было. Вчерашний скромный научный работник вдруг становился олигархом. Очень серьезно изменились отношения между мужчиной и женщиной. Между ними оказались большие деньги. Раньше аспирантка выходила за доктора наук, и что она получала? В лучшем случае трехкомнатную квартиру в центре Москвы и 450 рублей оклада мужа. Это не остров в Эгейском море, и не акции крупнейшего в Европе алюминиевого комбината! В результате любовь стала предметом купли-продажи.
Мне захотелось все соединить. Я хотел написать: а) комедию, б) остросюжетную комедию, в) лирическую комедию и г) социальную комедию. А подтолкнул меня написать пьесу кинорежиссер Владимир Меньшов. Как-то мы поехали с ним в Дом творчества, чтобы вместе написать сценарий. В результате все вылилось в споры о судьбах России. Но он сказал мне: "Юра, тебе надо писать пьесы. В твоей прозе очень живые диалоги". Тогда я поделился с ним своими планами. Он сказал, что все это вместе соединить невозможно. Но я из чувства противоречия решил все же попробовать. Так появилась моя первая самостоятельная пьеса "Левая грудь Афродиты".
Потом я работал со Станиславом Говорухиным на фильме "Ворошиловский стрелок" по повести Виктора Пронина, прописывал в сценарии диалоги. Говорухин сказал: "Давай напишем пьесу". Так появился "Контрольный выстрел", который с успехом идет во МХАТе Дорониной. Это семейная пьеса. Глядя на сегодняшнюю драматургию, возникает ощущение, что семьи у нас вообще нет. В нашей пьесе на территории семьи сталкиваются два мира: старый и новый. Примирение "белой" и "красной" идей началось тогда, когда дворянки стали выходить замуж за краснофлотцев. А в нашей пьесе дочь вчерашнего советского академика, создателя "ядерного щита", выходит замуж за олигарха.
РГ: Семейная тема есть и в пьесе "Хомо эректус". Как вам пришла в голову идея написать пьесу об отечественном варианте "свинга", когда мужья обмениваются женами? Кажется, это характерно для Запада, а не для нас.
Поляков: Раньше было не характерно. Представители нарождающегося среднего класса ради свежести ощущений обращаются к "свингу". Но у нас это приобретает "самобытный" характер. Отсюда и комизм ситуации.
РГ: И, наконец, о вашем последнем спектакле "Женщины без границ", который поставил Александр Ширвиндт. Как возникла его идея?
Поляков: Не верьте, когда вам говорят, что хорошая пьеса была написана сразу в один присест. Нужно найти такой ход, которого ни у кого не было. У меня есть несколько знакомых театроведов, на которых я проверяю идеи будущих пьес. Если они говорят мне, что такого сюжета еще не было, тогда я начинаю писать. Идея окончательно оформилась недавно. Я вдруг понял: между мужчиной и женщиной, которые живут вместе, всегда находятся те люди, которые были в их жизни раньше. И тогда я решил "реализовать" эти тени прошлого. Они не просто оживают и ведут диалоги с героями, но и начинают вступать в сложные отношения между собой. Так ведь и происходит в любой семье. Семья - это не два человека, это много-много людей.
книги
"ЧП районного масштаба" (1985)
"Сто дней до приказа" (1987)
"Апофегей" (1989)
"Демгородок" (1993)
"Небо падших" (1997)
"Замыслил я побег..." (1999)
"Грибной царь" (2005)
Пьесы
"Контрольный выстрел" (МХАТ им. М. Горького),
"Козленок в молоке" (Театр им. Рубена Симонова),
"Хомо эректус" и
"Женщины без границ" (Театр Сатиры)