Российская газета | Виталий Вячеславович, почему из всей вашей необыкновенной биографии вы выбрали именно этот фрагмент?
Виталий Мельников | Как это часто бывает, все произошло случайно. Несколько лет назад я писал автобиографическую книжку "Жизнь, кино", и память концентрировалась на каких-то самых запоминающихся моментах. Вспомнилось и то, как в войну мне довелось быть членом агитбригады "Бей врага!" Это были ссыльные, призванные идти в народ и поднимать его боевой дух. На лодке-ангарке с кинопередвижкой мы плыли вниз по Иртышу от селения к селению и крутили там "Свинарку и пастуха", "Чапаева", "Боевой киносборник N 6"...
И я подумал: а может, из этой робинзонады кино сделать? Плывет лодочка, в этом крохотном пространстве сосуществуют абсолютно разные люди, между ними что-то происходит, они с кем-то встречаются - и по ходу дела случается и смешное, и трагическое. Жизнь, одним словом.
РГ | Но главный герой - вовсе не мальчик, каким были вы тогда.
Мельников | Да, он - милиционер, призванный руководить этой агитбригадой, состоящей из ссыльных. Я населил лодку персонажами, в каждом есть черты самых разных людей, встреченных мною тогда. Например, с концертным номером выступает ссыльная певица, такая утонченная столичная "штучка". В реальности это была огромная хохлушка-милиционерша по фамилии Глоба. Она замечательно пела, да еще и нас охраняла. А вот учительница в моей школе была очень похожа на красавицу в фильме. Кроме того, в одно из сел была эвакуирована артистка какой-то областной филармонии Ляля Белая.
РГ | А главный герой, которого сыграл Виктор Сухоруков?
Мельников | В одном из путешествий мне довелось плыть с таким милиционером. Он был контуженный, как и наш герой, но еще и пил беспробудно. Когда напивался - бегал с револьвером и выяснял отношения. Зная, что у него вот-вот начнется запой, мы прятали оружие, а попробуй спрячь его в лодке!
РГ | Очень забавна реакция героя Виктора Сухорукова на эпизод из "Чапаева", где легендарный комдив тонет. Подумалось, как же много мы потеряли, разучившись по-детски наивно воспринимать кино.
Мельников | Мне с детства посчастливилось сталкиваться именно с такой непосредственной реакцией. Я познавал кино "с изнанки", на моих глазах рождалось изображение, и я видел, как это изображение воздействовало на людей, мне хотелось быть сопричастным этому таинственному делу - кинематографу. Поэтому для меня эта картина в каком-то роде - прощание с советским кино.
РГ | Фильм рассказывает о безрадостном эпизоде нашей истории: и герои - ссыльные, и война, и НКВД... Но все это воспринимается не трагично, а буднично...
Мельников | Мы и снимали трагикомедию, чтобы было и страшновато, и смешно. А иначе к тому, что происходило в стране, относиться нельзя. Масштаб трагедии, социальной или личной, не воспринимался так остро. Это была данность: день прожил, что-то раздобыл, поел, чем-то утеплился - и замечательно, живем дальше. Такими коротенькими "перебежками" люди и существовали. И даже какие-то маленькие радости внутри этой гигантской тюряги находили.
Конечно, Россия всегда потрясала своими психологическими загогулинами. Расстрелы, раскулачивание, нищета, но - начинается война, и эти люди, обиженные, униженные собственной страной, идут ее защищать. Что они защищали? За что воевали?
РГ | А родина?
Мельников | Это абстракция, удобная для книжек и газет. А конкретный, простой человек воюет за "что-то", защищает "что-то". Видимо, все-таки в той жизни было много хорошего, душевного. И конечно, удивительная наша наивность и вера в счастливое будущее. Менталитет таков, что мы всегда верим в чудо.
РГ | А как вы считаете, сегодня еще есть в людях эта вера в будущее?
Мельников | Есть, есть. Но за пределами Садового кольца. Внутри кольца - едва ли.
РГ | Но вы волей вашей извилистой судьбы оказались в пределах Садового кольца. Сегодня вы знаете страну, что расположена за пределами столиц?
Мельников | Конечно. По всей стране рассеяны мои родственники в разных коленах, дальневосточные, сибирские. У меня была замечательная мать, и все пятеро сестер, раскиданные по разным уголкам России, были связаны с ней невидимыми нитями. Мать прожила 97 лет. На ее глазах прошла и наша жизнь, и жизнь многих родственников. И она часто рассказывала о нашей семье, и я ей благодарен за то, что она мне с детства передала ощущение преемственности.
РГ | Одна из самых трогательных сцен в фильме, когда агитбригада попадает в местечко, где живут ссыльные немцы с Поволжья, и певица решается спеть им песню на немецком языке.
Мельников | От необходимости сосуществовать рождаются все эти петельки, крючочки во взаимоотношениях людей, которые даже не умом понимают, а чувствуют, что все они похожи, что все они примерно в равных условиях, и поэтому единственный выход - это попробовать друг друга понять. Сибирь тогда была и ссылкой, и тюрьмой, и прибежищем для эвакуированных. В Сибири слились разные национальности - поляки, бессарабские евреи, прибалты, карачаевцы, чеченцы, крымские татары, греки, караимы; как-то на баржах сюда привезли чуть ли не всю Калмыцкую республику во главе с Верховным советом. Дело было не в национальности, а в статье, по которой сослан. И у меня был хороший приятель Лео Тринель, немец с Поволжья, - я о нем рассказываю и в фильме. И во время войны мы вместе следили по карте, куда идут русские, куда идут немцы, кто побеждает, кто - нет.
РГ | А где тогда вы нашли натуру?
Мельников | После долгих мучений удалось найти натуру в "концентрированном виде". Под Выборгом мы снимали собственно робинзонаду - огромное пространство, овеянное всеми ветрами, по которому плывут наши герои. А все, что связано с селениями, мы нашли в Подпорожье. Там еще сохранились удивительные места. В полувымершей деревне нашли часовню XVII - XVIII веков. На ней большими буквами написано "охраняется государством", но никто ее, конечно, не охраняет - стоит она на семи ветрах, чудом не разваливается. Но она удивительная, посмотреть ее приезжают из Москвы и Питера, передают из уст в уста, что есть там старушка, у нее есть ключ от этой часовни.
РГ | Вас нельзя назвать обличителем пороков и нравов. Вы всегда как будто специально уходили в кино мелодраматическое.
Мельников | Да, для меня всегда важной задачей было не врать, а рассказывая частные человеческие истории, всегда есть возможность сказать правду. Не политическую, не социальную - человеческую, что, может быть, даже важнее.