Ежегодно в России рождаются с врожденными пороками сердца около 10 тысяч детей. Двум-трем тысячам из них требуется операция в первые же месяцы жизни, примерно 150 малышей можно спасти только за счет пересадки здорового сердца.
Сегодня они обречены, поскольку детская трансплантология, когда донором выступает ребенок, у нас запрещена. Но возможно, что безнадежные маленькие пациенты получат шанс на выздоровление уже в следующем году.
На прошлой неделе вызвало большой общественный резонанс известие: минздравсоцразвития разрабатывает инструкцию, регламентирующую процедуру пересадки органов от ребенка к ребенку. До сих пор подобные операции у нас не проводятся. Поэтому, например, чтобы спасти умирающего ребенка с больной печенью, в качестве донорского органа в некоторых случаях могли использовать часть печени, взятую у матери малыша. Но этот вариант возможен далеко не всегда - все телеэкраны обошел сюжет с двухлетним мальчиком на руках мамы, которая по медицинским показаниям не может поделиться своей печенью с больным сыном. Кстати, в пересадке этого жизненно важного органа ежегодно в нашей стране нуждаются 100 детей, пересадке почки - порядка 200.
Пересадка здорового органа взамен больного от ребенка к ребенку возможна. В развитых странах такие операции вовсе не нечто из ряда вон выходящее. Большинство и наших специалистов-медиков считают, что развитие детской трансплантологии нам совершенно необходимо, что оно позволит спасти тысячи жизней. Доктор Леонид Рошаль, например, уверен, что родители безнадежно больного ребенка, которого невозможно спасти, в большинстве случаев дадут согласие на забор его здоровых органов, чтобы спасти жизнь другому малышу.
Однако забор донорских органов у детей сопряжен еще с большими проблемами как этическими, так и медицинскими, чем у взрослых пациентов. Ведь в большинстве случаев речь идет о том, чтобы взять сердце, легкое, печень, почку у пациента, который еще дышит, но мозг которого уже мертв. Именно в этом - констатации смерти головного мозга и состоит главная проблема трансплантационного направления в медицине.
Собственно, на решение этой проблемы и ориентирован документ, разработанный в министерстве.
"Мы сегодня делаем инструкцию таким жестким образом, чтобы не было лазеек у тех же самых недобросовестных врачей", - говорит директор департамента медико-социальных проблем семьи, материнства и детства минздрава Ольга Шарапова.
Шанс на спасение
Сергей Готье, руководитель отдела трансплантации органов РНЦХ им. Б.В. Петровского РАМН, член-корреспондент РАМН
Существует два способа получения донорских органов. Первый, когда донором является живой человек и он отдает больному свой здоровый орган (скажем, почку) или фрагмент органа.
Например, в нашем научном центре нам удалось разработать оригинальную методику родственной трансплантации фрагментов печени для спасения жизни детей, подростков и даже взрослых.
Но, к сожалению, родственное донорство возможно не всегда. Потенциальный донор-родственник может быть болен. У него и больного, нуждающегося в проведении операции, могут не совпадать группы крови. А пересадка сердца, например, от живого донора просто невозможна.
В таких случаях спасти человека можно только с помощью посмертного донорства. Это второй способ получения донорских органов, когда печень, сердце или иной орган изымается у трупа после констатации смерти мозга.
Всего, если говорить о пересадке печени, в нашем центре выполнено уже почти две с половиной сотни операций с использованием органов как от живых доноров, так и взятых у трупов. Более чем в 95 процентах случаев такие операции проходят успешно. Сегодня мы наблюдаем таких пациентов, которые были прооперированы уже почти 18 лет назад. Они работают, занимаются спортом, создают семьи, рожают здоровых детей.
Сейчас у нас в отделении находится только один пациент - двухлетний мальчик, которому не удалось подобрать родственного донора. Но он есть, этот неизлечимо больной ребенок, и он тоже должен быть спасен. Для него единственный шанс - использовать для пересадки часть трупной взрослой печени. Если будет разрешено детское донорство - его шансы на спасение увеличатся.
Доноров не хватает не только у нас, но и во всем мире. Именно поэтому ученые, в том числе и в нашей стране, продолжают работать над возможностью пересадки органов от животных человеку, изучают возможность клонирования органов. Но все это - возможности будущего. А спасать смертельно больных детей, впрочем, как и взрослых, нужно сейчас, немедленно.
Сергей Готье руководитель отдела трансплантации органов РНЦХ им. Б.В. Петровского РАМН, член-корреспондент РАМН
Лечить не убивая
Александр Саверский, президент Лиги защитников пациентов
Констатация смерти головного мозга придумана в интересах трансплантологов, потому что мы говорим о людях с бьющимся сердцем.
Это не биологическая смерть, когда после остановки сердца и прекращения кровообращения начинается некроз тканей организма. Человек может находиться в глубокой коме, его мозг как бы не функционирует, но через какое-то время (это может быть и 20 лет) он может вернуться к жизни. А потому лишать таких пациентов жизни - это, в сущности, означает их убивать, а родным не давать шанса на чудо.
Если не бороться за такого пациента, если, например, отключить его от аппаратуры, поддерживающей дыхание, это фактически означает эвтаназию. Мы же очень жестко стоим на позиции, что осуществлять эвтаназию не должны врачи, поскольку их задача - спасать людей, а не способствовать смерти.
И посмертный забор органов для трансплантации возможен только в случае, если при жизни человек выразил на это согласие, это его право на достойную жизнь и смерть. Поэтому мы против действующей ныне презумпции согласия на изъятие органов.
В США, к примеру, десятки тысяч потенциальных доноров выражают такое согласие письменно. Может быть, поэтому в США ежегодно проводится около 20 тысяч операций по пересадке органов, а у нас - на порядки меньше.
В случае с детской трансплантологией все эти проблемы только усугубятся. Ребенок, в отличие от взрослого, не способен сформировать свое мнение и выразить свою волю. Он не дееспособен в этом вопросе. Кто будет принимать решение за него? Родители? Врачи? Опекуны? Доктор Рошаль считает, что большинство родителей дадут согласие на забор органов. Я в этом сомневаюсь, хотя, конечно, единственный правильный путь - это пропаганда для получения согласия граждан. Но что делать с беспризорными? Или в их отношении вообще согласия не нужно? При всей жалости к безнадежно больным я не считаю, что в данном случае цель оправдывает средства. Даже если цель - спасение одной жизни, но для этого нельзя переставать бороться за другую...
Без права на ошибку
Выдержки из проекта инструкции Минздрава
- врачи должны убедиться в отсутствии воздействия лекарств, угнетающих центральную нервную систему, интоксикаций, инфекционных поражений мозга;
- выполняется проверка комплекса клинических критериев, в частности таких, как полное и устойчивое отсутствие сознания; атония всех мышц; отсутствие реакции зрачков на свет; отсутствие комплекса рефлексов;
- проводятся дополнительные тесты, например, электроэнцефалограмма, подтверждающая полное электрическое молчание мозга, и церебральная панангиография (для установления отсутствия заполнения внутримозговых артерий);
- наблюдение за пациентом продолжается не менее 12 часов с момента установления признаков смерти мозга; при необходимости срок увеличивается до 120 часов;
- диагноз смерти мозга устанавливается комиссией, в которую входят главный врач, завотделением, врач анестезиолог-реаниматолог, невролог, педиатр. Также в комиссию включается представитель Этического комитета (если он есть в лечебном учреждении) или юрист; комиссия составляет Протокол установления смерти мозга.