Ему было 95 лет.
Двадцать лет Микеланджело Антониони не давал интервью. Это не означает, что он обиделся на журналистов или поссорился с ними. Двадцать лет назад случилось ужасное: второй тяжелейший инсульт лишил его дара речи. С тех пор он молчал.
Единственный человек, с кем он научился полноценно общаться за эти долгие годы, - его жена и верный друг Энрике. Главное в этом диалоге то, что она уже умеет угадать и понять тончайшие нюансы его мыслей и желаний, даже образы, которые постоянно роятся в его голове. Два года назад специальному корреспонденту "РГ" Юрию Лепскому удалось побеседовать с Микеланджело Антониони и его женой Энрике.
- Герой Вашего фильма "Профессия репортер" пытается прожить другую жизнь. Хотелось ли Вам когда-нибудь сделать то же самое? Если бы у Вас появилась возможность прожить вторую жизнь, Вы прожили бы ее так же или что-то постарались бы сделать иначе? Если так, то что именно?
Нет, он не хотел бы второй жизни, даже при том, что в первой, и единственной, было сделано немалое количество ошибок. Он вообще не любит оглядываться в прошлое и о чем-то сожалеть. Он так устроен, что всегда смотрел только вперед, всегда был устремлен только в будущее. И еще: никогда не сожалел о том, что у него чего-то нет, он был всегда доволен тем, что у него было. Конечно, соблазн прожить более легкую, более счастливую жизнь велик, но его вполне устраивает качество тех лет, которые он прожил, хотя их и не назовешь легкими.
- А что было в Вашей жизни самым тяжелым?
Пожалуй, самым тяжелым для него было не соглашаться на компромиссы, когда речь шла о том, чтобы предельно точно воплотить свой замысел. Нужно было держаться до последнего, а это стоило немало сил и нервов.
- Значит, Вы довольны своей жизнью?
Он полагает, что я задаю один из самых трудных вопросов, потому что на него нет однозначного ответа. Доволен? Да, доволен. Не доволен? Конечно, недоволен! Если считать, что его жизнь - это его фильмы (а так оно и есть на самом деле), то, пожалуй, он не удовлетворен тем, что сделал.
- Почему? Ведь все, что Вы сняли, давно уже стало классикой, хрестоматией мирового кино.
Это вам кажется, что фильмы Антониони - это классика и хрестоматия. Для него самого - это лишь то, что он сделал. У него свои счеты с собственным творческим результатом. Каждый свой фильм он смотрел с чувством досады и неудовлетворения, потому что за то время, пока фильм монтировался и выходил на экраны, сам он успевал измениться, уйти вперед, его волновали уже другие проблемы. Оттого во многом то, что было снято, выглядело для него анахронизмом. Если коротко, то любой его фильм ко времени просмотра в зрительном зале был уже неадекватен Микеланджело Антониони.