Русский экстрим
Как и предполагалось многими еще на стадии обсуждения поправок к закону о противодействии экстремизму, сама правоприменительная практика превратилась в этакий "русский экстрим". После относительного летнего затишья, набравшись сил в отпусках, правоохранительные органы приступили к чисто конкретной борьбе с экстремизмом.
Под руку им, к примеру, попал орловский пенсионер Петр Гагарин, 71 года от роду. Ему почему-то не нравится ни политика, проводимая губернскими властями, ни сам губернатор. О чем он осмелился заявить во всеуслышание на митинге. Выражений не выбирал, хотя прямых оскорблений, по его свидетельству, вроде бы не допускал. Но губернатор обиделся. Если раньше со своей обидой он мог пойти в суд с жалобой на оскорбление чести и достоинства (что предполагает и личное участие в тяжбе), то теперь поправленный закон о противодействии экстремизму позволяет призвать к ответу любого обидчика, причем переложив черновую работу на правоохранительные органы: пусть они, защищая закон, и подают в суд, и выступают там в роли обвинителя.
Здесь, пожалуй, стоит сделать первое отступление от рассказа о злоключениях пенсионера и коснуться "чести и достоинства" не только самого губернатора, а политиков как корпорации.
У каждой профессии есть свои издержки. Выбирая ту или иную, мы хотя бы примерно представляем себе достижимый уровень доходов, насколько интересна (или неинтересна) будущая работа, какие выгоды и преимущества она дает и - в том числе! - какие неудобства, а то и риски она создает. Учитель или врач (по призванию) вряд ли рассчитывает на заработки олигарха или чиновника, шахтер или летчик (судьба такая) знает, с какими опасностями ему придется сталкиваться, художник или писатель должны отдавать себе отчет в том, что слава преходяща и воздается единицам, а не массам...
Отсюда и вопрос к нашим политикам: они что, не ведали, на какую тропу вступают? Не знали, что политика предполагает не оранжерейное существование, а жесткую, порой жестокую конкуренцию? Не понимали, что дело придется иметь не только с послушным аппаратом, выполняющим любую волю начальника, но и с народом (если, конечно, речь идет о демократическом государстве с открытой, публичной политикой)?
Обижаться же на каждый выкрик из толпы, пусть и обидный, даже оскорбительный, и бежать с жалобой в милицию - это не для политика, а для какой-то другой профессии.
А теперь вернемся к Петру Гагарину, которому, кстати, грозит - ни много ни мало - 3-летнее тюремное заключение или огромный, не по пенсионерскому карману, штраф. Хотя, видимо, до этого все же дело не дойдет.
Во-первых, историей так или иначе заинтересовались средства массовой информации. Публичность же пугает чиновничество, как черта ладан. И именно она, публичность, спасет, думаю, рядового (пенсионера) Гагарина. Из чего я бы сделал по крайней мере два вывода.
Первый: дубинка несовершенных законов, трактовка которых зависит не от их четко прописанной "буквы", а от доброй или злой воли исполнителей, может обрушиться на любого из нас - от орловского пенсионера до нефтяного магната.
Ко второму выводу небольшое предисловие. Несколько лет назад, когда шло "выравнивание" информационного поля, социологические опросы показывали, что примерно половина наших граждан совершенно индифферентно относятся к исчезновению ряда средств массовой информации. Так вот, время, думаю, доказало, что СМИ, даже в их сегодняшнем состоянии, - чуть ли не единственный инструмент (пусть и затупившийся), с помощью которого еще возможно противостоять произволу по отношению как к физическим, так и юридическим лицам.
Что же касается закона о противодействии экстремизму, помню, как нас уговаривали, что он направлен именно против экстремистов, и никакие злоупотребления практически невозможны. И вот услышал комментарий одного из депутатов - сторонников нового закона по поводу "дела Гагарина". Привожу его почти дословно, он того заслуживает:
В 70 лет экстремистов не бывает по определению. И, конечно, тут не нужно сгущать краски, то есть его, по всей видимости, ждет, конечно, суд, но никаким экстремистом он признан не будет. Тем более с учетом его преклонного возраста - то есть, он, конечно, подпадет под амнистию, и все это закончится ничем. Но с другой стороны, я хотел бы предостеречь наших граждан другой возрастной группы и категории в плане того, что субординацию никто не отменял. Есть действующий губернатор, который старше тебя и по возрасту, и по должности, и оскорблять, а тем более призывать к свержению действующей власти это непозволительно, то есть это действительно подпадает под определение экстремизма...
Итак, экстремист вы или нет - это зависит от возраста (в тексте закона такого положения почему-то нет). Далее. Субординацию никто не отменял. Логично: я же должен подчиняться своему начальнику - от непосредственного до президента. Тем более если он старше меня. А если не подчинюсь, я экстремист? А если я старше начальника, должен ли он не то чтобы подчиниться, но хотя бы прислушаться ко мне? Да и призывать к смене власти вполне позволительно, если смена эта будет происходить не через штурм Зимнего дворца, а через участки для голосования. Чего, собственно говоря, и хочет пенсионер Гагарин.
И еще о законе. То, что разжигание национальной, расовой или религиозной вражды сродни экстремизму, не вызывает особенных возражений. Разве что хотелось бы, чтобы правоохранительные органы реально обратили бы внимание на эти проблемы: прошлись бы по книжным развалам, почитали бы некоторые печатные издания, тщательно проверяли бы, с какими баннерами приходят на стадионы болельщики... В общем, есть чем заняться.
А тут, в законе, им еще добавили "идеологическую, политическую и социальную вражду", с содержанием которой, кстати, не могли разобраться лучшие умы человечества. Действительно, куда деть классовую борьбу (то есть социальную вражду), если ее до сих пор проповедуют коммунисты, и не только российские? А выборы? Разве они не замешаны на идеологическом и политическом противостоянии различных сил, стремящихся обладать властью? Тогда, получается, всех участников избирательной кампании надо записывать в экстремисты. Либо привести всех к общему знаменателю - с одинаковыми программами и идеологическими установками, чтобы избежать всякой "вражды" между ними.
Или попробуйте на месте губернского или районного прокурора разобраться, в каком случае клевета на чиновников является экстремизмом. Председатель Комитета Госдумы по законодательству Павел Крашенинников попытался как-то дать разъяснение по этому поводу: "Одно дело - оскорбить чиновника, а другое - оскорбление чиновника по экстремистским мотивам". Правда, сделав при этом оговорку: "Мы должны думать, как лучше прописать ответственность, чтобы не пострадали те, кто критикует власть..."
Видимо, еще не додумали, если от этого закона страдает пенсионер Гагарин.
Закон суров, но он закон
Уважая различные точки зрения, редакция позвонила в администрацию губернатора Орловской области. Справедливо ли считать, что губернатор обиделся на пенсионера, оскорбившего его на митинге, но предпочел не обращаться в суд с жалобой на оскорбление чести и достоинства, а "черновой работой" вместо этого занялись правоохранительные органы, воспользовавшись законом о противодействии экстремизму? На этот вопрос редакции отвечает советник губернатора Орловской области по связям с общественностью Алексей Богомолов:
- У нас, российских жителей, несмотря на вековые устремления к цивилизации и правовому государству, язычества и варварства в крови еще предостаточно. Достоянием истории, к примеру, стал тот факт, что после расстрела царской семьи одной командой коммунистов другая группа товарищей, которую не позвали на казнь, сильно сетовала, что им не дали принять участие в этом убийстве. А так хотелось...
Но это было в 1918 году, а совсем недавно, в январе нынешнего года, орловский пенсионер П.Д. Гагарин, выступая на митинге, созванном при поддержке КПРФ и с улыбающимися лидерами городской парторганизации в президиуме, объявил о сходном желании - лично казнить, в данном случае орловского губернатора. Неудавшийся палач-доброволец высказался в адрес губернатора вполне определенно: "Это мразь! Я его, гада этого, знаю! Разрешите его казнить, эту падлу! Спасибо вам, орловцы!" (цитируется по аудио и видеозаписи). Петр Гагарин продемонстрировал не только свободное владение словом, в частности, уголовной лексикой, но и очевидную решительность. Жаль, что газетный формат не позволяет уважаемым читателям "РГ" увидеть лицо этого гражданина. Думаю, что большинству из них стало бы ясно: этот - убьет! Если случай, конечно, представится. И если его и подобных вовремя не остановит закон.
Мы очень часто говорим о том, что суровость российских законов компенсируется тем, что их никто не исполняет. В десятках уголовных дел по всей стране разжигание межнациональной розни и натуральный фашизм в недавние годы квалифицировались как банальное хулиганство. Но как только скинхедам и прочим экстремистам чуть-чуть прищемили чувствительные места, послышались возмущенные возгласы: "Да они же дети! Они не понимают, что творят!". А пенсионер тоже не понимает? Его что, плохо учили? Гагарину никогда не говорили, что публично угрожать убийством нехорошо? И как насчет того, чтобы отвечать за свои слова?
Плохи ли поправки к закону о противодействии экстремизму, хороши ли они, в любом случае соблюдать их надо. "Dura lex, sed lex", - говорили древние римляне - "Закон суров, но он закон". Может быть, поэтому Римская империя просуществовала почти тысячелетие. А в данном конкретном случае уголовное дело, кстати, возбужденное независимым от губернатора органом - прокуратурой, - очень неплохая профилактическая мера против хамства, варварства и язычества. Со всеми их жертвоприношениями, казнями и убийствами. Конечно, это дело суда, но я думаю, что пенсионера, попытавшегося взять на себя нелегкий палаческий труд, никто за решетку не посадит. Полагаю, что он отделается условным сроком. И будет до следующего раза сидеть у себя на кухне, разбирая и собирая старенькую двустволку или оправляя на бруске кухонный нож. А мы с вами, уважаемые читатели, будем гадать: состоится казнь или нет...
Кстати, коммунисты любят и умеют убивать: практика у них гигантская. И слова с делами, во всяком случае в вопросе применения "высшей меры", у них никогда не расходились...