Британский "Расемон"
На первый взгляд, это мелодрама об издержках сексуального взросления. Ревнивая 13-летняя девочка Брайони все, что видела, воспринимала на свой лад, обвинила молодого человека в не совершенном им преступлении, сломала жизнь ему и его любимой, а потом, став совсем большой, написала об этих сломанных жизнях роман, где вернула героям отобранное у них счастье. Художественную силу картины видят в том, как построен сюжет. В его конструкции есть что-то от "Расемона": сначала мы видим сцену глазами вечно насупленной Брайони, а потом все повторяется снова - уже так, как произошло в реальности. Фантом, порожденный насупленным воображением, - и его расшифровка: прием осуществлен с замечательной точностью. Он ясен, он не запутывает ситуацию, как бывает во многих фильмах (в частности, в нашем "Отрыве", который тоже покажут в Венеции), а сообщает сюжету драматизм. Режиссер подчеркивал на пресс-конференции, что его фильм - цепь иллюзий, из которых в сознании зрителя складывается цельная картина сюжета и характеров. Ему удалось создать почти совершенный баланс между субъективным взглядом и объективной истиной. Картина - о том, как жестоко наши заблуждения отзываются в жизни.
Влюбленную пару сыграли Кира Найтли ("Пираты Карибского моря") и Джеймс Макэвой ("Хроники Нарнии"). Роль Брайони поручена трем актрисам: 13-летнюю девочку воплотила ирландка Саоирс Номан, затем эстафету подхватила Ромола Гараи ("Ангел"), а завершила ее 70-летняя Ванесса Редгрэйв. И опять-таки восхищает мастерство режиссера, идеально сохранившего и внешнее, и внутреннее единство образа. Действие картины, начавшись в 1935-м, проходит через масштабно показанные события Второй мировой войны и заканчивается на пороге XXI века. Фильм не скрывает стилистической близости к таким "семейным" эпопеям, как "Унесенные ветром" или "Английский пациент": в нем предпочитают страсти сильные и открытые, а музыка не просто сопровождает действие, но и создает его эмоциональную многослойность.
Японский пациент
Культовый японец Такеши Китано показал вне конкурса пародийную комедию "Слава киношнику!" - название гармоничней звучит на его родном языке: "Кантоку банзай!". Как и в предыдущей ленте "Такеши", он сделал предметом фильма кинематограф и самого себя, пребывающего в раздумьях, куда грести дальше. Себя он представляет в виде пластикового чурбана, которого врачи исследуют на предмет выявления болезней и которого он постоянно носит подмышкой - как покорное судьбе alter ego. Судя по картине, ему осточертели и кровожадные "фильмы якудзы", и светлые мелодрамы наподобие "Кикуджиро", и боевые старики типа "Затойчи". Он, правда, еще не углублялся в мир ужастиков и межпланетных боевиков, но и они ему надоели. Поэтому "Банзай" представляет собой попурри из фрагментов не снятых им картин разных жанров, причем над каждым автор вволю поиздевался. Китано здесь похож на композитора, который жалуется, что в октаве только семь нот и все комбинации уже перепробованы - более писать нечего. В принципе это признание в творческом кризисе. Фильм несет в себе все признаки усталости, отсутствия свежих идей, творческой опустошенности. Вспомнив о своей первой профессии эстрадника-разговорника, Такеси Китано строит его как серию реприз, не претендующих на драматургическое развитие. И единственное, что в нем настоящее, - это сам Китано. Философический человек с непроницаемым лицом, изуродованным давней дорожной катастрофой, с печальными глазами и спасительным чувством самоиронии. Художник, уже вошедший в ряд самых эксцентричных и при этом драматически глубоких киношных мифов.
Венецианские мифы
Венеция и сама - нескончаемый театр и сплошное кино, готовая декорация для всех жанров.
В Венеции смаковал свои похождения знаменитый Казанова, и, стало быть, здесь снимались все фильмы о нем. Исключая, пожалуй, только "Казанову Феллини", где Венецию построили из полиэтилена. Здесь орудовал "венецианский купец" Шейлок - и фильм о нем Аль Пачино снимал на берегах лагуны. Здесь душил Дездемону Отелло, о чем любят петь в венецианском оперном театре "Ла Фениче". Это тот самый театр, который славится, кроме премьер Россини и Верди, беспрерывными пожарами. Последний раз полыхнуло в 1996 году, причем пожарные даже не могли к нему подобраться: ближний канал, как назло, осушили для чистки, а каналы здесь - не только источник воды, но и единственное средство передвижения. Три года назад театр, в который раз оправдав свое название "Феникс", восстал из пепла еще более прекрасным, и теперь все гадают - надолго ли?
Даже прозаический остров Лидо, главная рабочая площадка кинофестиваля, перенаселен тенями былых фильмов. В ста метрах от моего гостиничного номера, к примеру, стоит торжественный отель De Bains, и при одном взгляде на него в ушах начинает звучать мелодия из Пятой симфонии Малера: здесь Лукино Висконти снимал свой шедевр "Смерть в Венеции". На этот вот балкон выходил герой фильма Ашенбах - отсюда любовался пляжем, где тоже ничего с той поры не изменилось. Да и саму новеллу Томас Манн писал именно в этом отеле.
Венецию обожает Вуди Аллен, в ней устроил любовные томления героев романтического мюзикла "Все говорят, что я люблю тебя"; на этот фестиваль он привез новую комедию "Сон Кассандры". Венецианские дворцы безжалостно рушил последний в "бондиаде" фильм "Казино "Рояль". Здесь по узким каналам лавировал подводный "Наутилус" в картине "Лига выдающихся джентльменов".
Мой отель "Хунгария палас" тоже полон призраков. Чистейший образец стиля ар-деко, призрачно зеленый и как бы прозрачный, он сам похож на привидение - особенно ночью, когда он бесшумно плывет над Лидо, светясь изнутри. Режиссер Майк Хиггис не случайно именно "Хунгарию" выбрал для ужастика "Отель", где в ресторанное меню включались блюда, приготовленные из постояльцев. Стоны съеденных здесь слышны и теперь, причем особенно явственно - в протяжном скрипе дверок изысканно рассохшихся шкафов. Их скорбные контуры можно разглядеть в мерцании пожелтевших от старости зеркал. В холле отеля гордо красуются газетные материалы об этих исторических событиях, и не случайно же любитель стильных убийств Квентин Тарантино именно "Хунгарию" выбирал для своего проживания на острове Лидо.
Сегодня этот отель кажется сравнительно безопасным: его ресторан закрыт на ремонт.