Накануне, сделать последние уточнения в "рыбное меню" для президиума Госсовета, в Астрахань приехал руководитель Федерального агентства по рыболовству Андрей Крайний и ответил на вопросы корреспондента "РГ".
Российская газета: Вы не раз говорили, что рыбное хозяйство переживает кризис. Какие регионы самые проблемные?
Андрей Крайний: У нас везде болит. Дальний Восток - это чудовищное браконьерство, Северный бассейн - зарегулированность рек, Волго-Каспийский - браконьерство и отсутствие рыбохозяйственной мелиорации. То же - в Черноморском бассейне. У каждого региона специфические особенности, но проблема общая - мы стагнируем. И все потому, что движемся не по спирали, а по кругу. Одни и те же проблемы обсуждаем на протяжении семи лет. То плохо, это плохо. Даем поручения, принимаем решения, проходит два-три года, и опять все повторяется.
РГ: Чем, по-вашему, это объясняется?
Крайний: У государства были некие мифические представления. В частности, что все рыбаки - браконьеры: им помогаешь, помогаешь, а они все хотят еще чего-то. Сейчас мы этот миф развеиваем. Когда начинаем приводить цифры, у всех глаза округляются: рыбное хозяйство в 2006 году заплатило во все бюджеты 24 миллиарда рублей, назад получило шесть. Мы - отрасль- донор, даем в четыре раза больше, чем получаем. Так хотя бы половину нам верните! И по поводу браконьерства. Это мы зачастую сами создаем такие условия, делаем рыбака браконьером. Вороваты ведь далеко не все, у нас больше людей порядочных. Вот элементарный пример. Лососевую путину на Камчатке согласовывают четыре ведомства. Наше агентство подписывает первого июня приказ начать путину, а разрешение выйти на промысел дает Россельхознадзор. До шестого июня Россельхознадзор разрешения не выдавал. То документы плохие, то справки не хватает, то ее срок истек. Что в такой ситуации делает рыбак? Он начинает договариваться - в меру своего понимания, алчности чиновников - и как-то уменьшает проблему. В итоге кто-то вышел на промысел сразу, кто-то через неделю.
РГ: И как вырваться из порочного круга?
Крайний: Вернуть все полномочия контроля, охраны, воспроизводства в одно ведомство и спрашивать с него. Мы говорим - рыбохозяйственный комплекс. Но комплекс - значит нечто единое, общее. Сегодня же все раздергано по 16 министерствам и ведомствам. И никто не отвечает за результат. Как у Райкина: "Кто шил костюм? Мы". Нельзя так работать. Скажем, определили ОДУ - общий допустимый улов, как вдруг случилась природная катастрофа, землетрясение в Невельске, например. Рыба, которая в это время зашла в залив и хлебнула пресной воды, останется там и пойдет в реку. А рыба из другого стада, которая была на подходе, устремится на Курилы. Начинаются проблемы. Никто ведь форсмажора при распределении ОДУ не предусматривает. Срочно надо подписать разрешение увеличить улов на Курилах. Опять многое зависит от чиновников - кто постарательнее и расторопнее, а кто просто равнодушный. Тем временем рыба идет. Что делать рыбаку? Не ловить - глупо. Начинаются заморы, рыба сама себя давит. Но если ловишь без разрешения, значит, - браконьер. Вот так мы рыбака делаем браконьером.
РГ: Но ведь многие именно на браконьерстве и специализируются.
Крайний: Еще бы. При таком количестве пользователей водными биоресурсами. Во время той самой огульной приватизации большие государственные компании распилили на кусочки. В результате сегодня на промысле избыток компаний, а рыбы больше не стало, ее стало меньше. К примеру, лимит на камчатского краба - 1995 тонн. Столько можно выловить. Делать это будут 65 компаний, которым мы должны дать квоты. Как ни дели 1995 на 65 - получается по 30 тонн. А экономика начинается с улова в 50 тонн, иначе не окупятся затраты на судно, топливо, экипаж и так далее. Давая всем билет на промысел, мы, по сути, даем билет и на браконьерство.
РГ: Как все это отыграть назад?
Крайний: Людей никуда девать не надо. Но компании должны стать крупнее. Их путь - консолидация бизнеса - то, что произошло у нефтяников.
РГ: Вы как-то сказали: "Обидно, что в Северном Каспии нашли нефть". Мол, лучше бы ее нашли в другом месте. Почему это вас так расстраивает?
Крайний: У нас сегодня нет прямой связи между компенсационными мероприятиями, которые обязаны платить нефтегазовые компании, и теми, кто в них особенно нуждается. Необходимо разработать четкий механизм, чтобы деньги, выплачиваемые недропользователями в качестве компенсации, шли на воспроизводство популяций ценных видов рыб. Кстати, на Западе это настолько хорошо отработано законодательно, что нефтегазовая компания там мало того, что должна построить рыборазводный завод, так еще и содержать его до тех пор, пока эксплуатирует то или иное месторождение. Наши нефтегазовые компании, я полагаю, сегодня уже в состоянии поступать так же. В Астраханской области, например, шесть заводов по искусственному воспроизводству осетровых. Их построило и содержит государство, но надо понимать, что эта госфункция затратная. Выращивание мальков для выпуска в море - не бизнес и быть им не может по определению. Мы же понимаем, что промышленный возврат от миллионов выпущенной молоди стремится к нулю. Но эту работу мы все равно должны делать. Иначе экосистема рухнет. На мой взгляд, разумно и справедливо обязать нефтегазовые компании, работающие на Каспии, содержать подобного рода заводы.
РГ: Каких еще решений вы ждете от президиума Госсовета?
Крайний: Исторических.