Вредны ли для музейных экспонатов фотовспышки и шум от открывающихся бутылок шампанского? На эти вопросы отвечает директор музея-усадьбы "Останкино" Геннадий Вдовин.
Российская газета | Закон разрешает проводить свадьбы во дворцах?
Геннадий Вдовин | В законодательстве о культуре естественно не прописано, где можно, а где нельзя организовывать обеды и фуршеты. Однако там четко сказано, что главной обязанностью музеев является сохранность памятника. И если посетители наносят ему ущерб, значит, это по меньшей мере халатность сотрудников. Ну а если все проходит без эксцессов, то почему бы и нет?
РГ | То есть ответственность наступает только, "если больной умер"?
Вдовин | Ну подождите! Любой музейщик отлично понимает, какие последствия могут наступить после тех или иных манипуляций с ценностями. Если мы выдаем для проведения регистрации стол конца XIX века, то мы осознаем, что, во-первых, это не очень ценная вещь из вспомогательного фонда, а во-вторых, если на нем пять минут полежит книга записи гражданских актов, катастрофы не случится. Это не золоченая мебель XVIII века и не авторская работа. Другое дело, когда речь идет, чтобы кого-то посадить в раритетное кресло или зажечь свечи там, где это запрещено. Однако давайте скажем правду: для "некоторых" существуют исключения. И свечи возжигаются, и свадьбы устраиваются. Это двойной счет, двойные стандарты.
РГ | Все об этом знают, и агентства вовсю предлагают устроить свадьбу на шикарном паркете тронного зала Екатерининского дворца в Пушкине. Но директора музеев в один голос утверждают, что у них все в порядке...
Вдовин | Я не хочу обидеть никого из коллег, но давайте все же разберемся. Если говорить о дворцах, то ведь положа руку на сердце это не Петергоф и не Павловск, а то, что поколение наших дедов и отцов собрало из пыли после известных всему миру "героических" поступков фашистской армии. И степень допуска народа, и возможности там что-то устраивать совершенно другие, нежели, допустим, в Ораниенбауме или в Останкине, где подлинный XVIII век. И паркеты второй половины XX века, да, скопированные тютелька в тютельку по образцам XVIII века, все же копия, а значит, в случае порчи могут быть воспроизведены.
РГ | Но Останкино ведь не воспроизведешь...
Вдовин | Все разумные директора заключают договор с арендаторами, где прописываются не только финансовые обязательства, но и степень ответственности в случае порчи интерьеров. Фирма оплачивает реставрационные работы и так далее. Чувствуя ваш критический настрой, я хотел бы напомнить: в начале 90-х все музейное сообщество находилось в шоке, когда музеи остались без копейки денег. И я вспоминаю, как один из самых высокопоставленных чинов министерства культуры говорил нам: "Обогащайтесь! Денег нет и долго еще не будет". Чего это стоило воспитанным на других моральных принципах людям! В храм само государство пустило торговцев. И та высокая смертность музейного директората в 90х - итог этого процесса. Затем в музей пришел американский стиль культурного менеджмента с идеей единой музейной интернет-сети. На компьютеризацию музеев и Сорос, и другие фонды потратили огромные деньги. Ну и что? Компьютеры в музеях есть, а счастья все нету. Потом пришли идеи музейной педагогики и социальной ответственности музеев. Когда рухнули наши библиотеки и клубы, на музеи начали вешать все. Не удивлюсь, если завтра мне накажут помимо инвалидов, наркоманов и афганских ветеранов заниматься еще и брошенными женами. На музеи возложили не свойственные им функции и при этом хотят, чтобы все оставалось "стерильно". Но это ведь огромная нагрузка на памятники и предметы.
РГ | Это правда, что звук выскочившей из бутылки шампанского пробки вреден для исторических интерьеров?
Вдовин | Уж не знаю, что с шампанским, нужно разбираться в конкретной ситуации. Но то, что вспышка фотоаппаратов вредна графике и масляной живописи, знает любой музейщик. И залить шампанским можно все, что угодно, в том числе и исторический паркет. И скопление гостей может повлиять на конструкции. Да, если здание начала XX или конца XIX века, скажем, Политехнический музей, еще не вошедший в перечень раритетов архитектуры, то ему, наверное, ничего не будет страшного. Если же это здание XVIII века, то все нагрузки, вплоть до количества народа, который может находиться одновременно в зале, должны быть просчитаны. И если происходит повышение температуры и влажности на определенные значения, все мероприятия прекращаются. Все участники вечеринки должны расписаться под инструкцией, как ходить и где, простите, плевать.
РГ | Геннадий Викторович, все это хорошо, но вот в Интернете пестрят предложения сыграть свадьбу в ваших хрупких интерьерах... Успокойте народ...
Вдовин | "Фишка" здесь вот в чем: на территории памятника садового искусства XVIII века усадьба "Останкино" находится как минимум 10 пользователей. Музей имеет только 9 гектаров. Где предлагают играть свадьбу, мы не знаем. На территории парка культуры и отдыха? Или в спортивном центре Дикуля? Наш бренд просто используется.
РГ | Так пускаете вы к себе свадьбы или нет?
Вдовин | Я не хочу разыгрывать из себя невинность и прекрасно понимаю, что люди, расписавшись в Египетском павильоне, захотят выпить по бокалу шампанского. Для этого им предоставляется специальное место. Но в памятниках архитектуры - ни в коем случае.
РГ | А как вам кажется, что движет людьми, которые стремятся отгулять свое бракосочетание в царских опочивальнях?
Вдовин | Как историк понимаю, что это такая компенсация за десятилетия, когда почти никто не мог себе позволить жить красиво. А как человек, который имеет дело с прекрасным, я воспринимаю это как недоразвитость эстетического вкуса. Знаете, как дети любят все яркое и броское, так и эти люди стремятся есть на посуде с княжескими вензелями. Тех, кому позволяет кошелек снять зал в царском дворце, пока научили только изящно носить смокинг. Видимо, свадьба во дворце - это их первый эстетический акт.
Продолжение темы читайте в "РГ-Неделя" 7 сентября