В сентябре исполнилось 10 лет членства России в Парижском клубе стран-кредиторов. А почти ровно год назад Россия досрочно расплатилась с долгами, которые достались в наследство от СССР, сэкономив на процентах значительные средства.
Но вот вернуть кредиты, которые иностранные государства получали в свое время от СССР, оказалось гораздо труднее. Можно ли вообще решить эту проблему с помощью Парижского клуба стран-кредиторов? На этот и другие вопросы корреспондента "РГ" отвечает заместитель министра финансов РФ Сергей Сторчак.
Российская газета: Сергей Анатольевич, чаще приходится слышать о том, что Россия кому-то что-то заплатила и почти никогда о том, что нам наконец-то вернули положенное. А как бы вы подытожили 10-летнее взаимодействие России с Парижским клубом кредиторов?
Сергей Сторчак: Если коротко, то результатом кропотливого и сложного взаимодействия с Парижским клубом стало восстановление деловой репутации нашего государства. России, образно выражаясь, удалось не сесть в долговую яму, не стать безнадежным должником, удалось также урегулировать политические и юридические вопросы по финансовым активам бывшего СССР. Были восстановлены цивилизованные отношения с внешним миром и в конечном итоге - возвращение доверия инвесторов к нашему государству.
До 21 августа 2006 года взаимодействие России и Парижского клуба происходило сразу по двум направлениям, что само по себе является уникальным явлением. Сначала в рамках урегулирования государственного внешнего долга бывшего СССР, а затем - по решению вопросов возврата тех кредитов, которые были предоставлены Советским Союзом нескольким десяткам зарубежных стран.
Напомню, начиная с середины 80-х годов власти СССР пошли по пути крупных внешних заимствований для финансирования импорта продовольствия, потребительских товаров, а также машин и оборудования. Это часто случается с режимами, неспособными из-за экономических и иных причин удержать власть. В итоге всего за шесть лет - с 1985 года по конец 1991 - государственный внешний долг СССР увеличился более чем в три раза: с 31 до 96,6 млрд долл. США. Заимствования по принципу "бери, что дают", привели к тому, что к моменту распада СССР совершенно неуправляемой стала структура задолженности: срочными оказались долговые обязательства, общая сумма которых достигла 30 процентов от суммы долга.
Глубочайший экономический кризис, наложившийся на политический передел страны, поставил точку в начатом в 1991 году цикле привлечения финансовых кредитов, используемых, главным образом, для обслуживания уже накопленной задолженности. Деньги занимались у Саудовской Аравии, Кувейта, ОАЭ, Республики Корея. Распавшийся Советский Союз не был объявлен банкротом лишь потому, что в октябре 1991 года власти СССР и 12 входивших в него республик (за исключением Латвии, Литвы и Эстонии) подписали Меморандум о взаимопонимании, в котором попытались успокоить внешних кредиторов, заявив о солидарной ответственности по долгу бывшего СССР.
Понятно, что не Россия была виновата в том, что для кредиторов наступили черные дни. Конечно, был вариант, использованный в 1918 году большевиками - всем все "простить". Но он никогда не рассматривался всерьез, поскольку на деле означал бы глубокую экономическую и финансовую изоляцию страны на годы вперед. Мы выбрали иной путь - путь переговоров. И оказались правы. Через 15 лет после распада бывшего СССР Россия перестала быть клиентом клуба, полностью расплатившись по ранее реструктурированным кредитам.
РГ: Помогли мировые цены на сырье, которые пошли вверх и у государства появились нефтедоллары. Как получилось, что за долги Советского Союза пришлось отвечать только России?
Сторчак: Парижский клуб надо было еще убедить в том, что когда-то можно будет получить хоть что-то от государства, с трудом выполнявшего (а часто не выполнявшего) обязательства перед своими гражданами. Ведь у России не было денег даже для того, чтобы не только платить проценты по долгам, но и заработную плату бюджетникам. И такое положение длилось не день или два - годы, долгие годы, в ходе которых шли и реформы, и переговоры о приемлемых параметрах урегулирования советского долгового наследия.
Клуб сделал первый и, возможно, самый важный шаг на пути развития отношений с Россией, когда принял результаты осуществленного при методологической поддержке МВФ распределения между 12 республиками долей в долговом наследии бывшего СССР. Относительная доля таких стран, как Грузия, Молдова, Киргизия, Таджикистан в долге бывшего СССР была небольшой, соответственно 1,62%, 1,29%, 0,95%, 0,82%. Однако в абсолютных цифрах советское долговое бремя оказалась бы для большинства из этих стран неподъемным. После "раздела" долга лишь Россия предпринимала попытки хоть каких-то выплат кредиторам.
Тогда Россия принимает историческое по своему значению решение: единолично отвечать по долгу бывшего СССР. К этому подтолкнули два обстоятельства: угроза финансовой изоляции (просроченные обязательства по суверенному внешнему долгу исключали возможность финансового сотрудничества с другими странами) и бесперспективность надежды на то, что принцип солидарной ответственности, о котором договорились республики бывшего СССР, когда-либо действительно заработает. Не меньшее значение имело и согласие членов Парижского клуба с этим решением. Таким образом, задолго до председательства в "большой восьмерке" Россия проявила себя как страна, ориентированная на глобальное партнерство, понимающая свою роль и осознающая ответственность за положение в мировой финансовой системе.
РГ: Однако приходится слышать до сих пор, что Россию просто обобрали: все долги СССР Россия вернула, а вот то, что нам были должны другие государства, мы "простили". Так ли это?
Сторчак: К моменту распада СССР его внешние финансовые активы оценивались в сумме около 150 млрд долл. США, в том числе 112 млрд долл. США составляли требования к развивающимся странам.
Но прошу обратить внимание на слово "оценивались": именно оценивались, а не составляли. В этом понимании - корень, содержание проблемы. Все дело в том, что лишь малая доля (не больше 5%) финансовых требований к развивающимся странам была номинирована в конвертируемой валюте: долларах США, английских фунтах стерлингов, швейцарских франках и т.п. Все остальное - это советские рубли, переводные рубли и прочая валютная экзотика. Разумеется, пересчет в единую валюту всегда делался по официальному курсу. В частности, считалось, что американский доллар не стоит более 67 копеек за штуку. При такой "арифметике" общая сумма наших финансовых активов оказывалась в полтора раза больше государственного внешнего долга Советского Союза. Очевидно, эта цифра имелась в виду при принятии решения о подписании с бывшими союзными республиками соглашений о "нулевом варианте". По крайней мере, ряд теперь уже суверенных государств не оставляет попыток обвинить Россию в том, что она больше получила, чем потеряла, приняв на себя ответственность по долгу распавшейся империи.
Однако уже первые попытки России добиться возврата кредитов, предоставленных СССР, показали, что числящиеся на учете финансовые требования к 63 странам мира являются скорее мифом о несметных сокровищах, чем реальными активами. Основная причина этого заключалась не только в "арифметике", о которой говорилось выше, но и в структуре и "качестве" этих активов.
Первое. Часть активов (в сумме около 14,0 млрд долл. США), в основном представлявших собой финансовые требования к странам Восточной Европы, пришлось зачесть с встречными требованиями этих государств.
Второе. В числе стран-дебиторов России оказалось 26 государств Африки, из которых 8 являются странами-бенефициарами расширенной инициативы HIPC. Еще 12 государств относятся МБРР к категории low income. Номинальная сумма требований ко всем этим, по существу "безнадежным" дебиторам составила 15,5 млрд долл. США.
Третье. Больше половины номинальной суммы финансовых активов пришлось на страны, которые имели особый характер отношений с бывшим СССР. Поэтому они изначально заняли крайне жесткую позицию в отношении возврата предоставленных им кредитов. По их мнению, условия урегулирования долга должны учитывать "политический фактор". На практике данная позиция означала требование о полном или "глубоком" списании задолженности, накопленной в период бывшего СССР. В числе этих стран - Алжир, Афганистан, Вьетнам, Ирак, Сирия, Никарагуа, Монголия и другие. В целом на них приходилось почти 70 млрд долл. США расчетной суммы наших требований.
Четвертое. Теперь уже не секрет, что в структуре предоставленных бывшим СССР кредитов доминировали "связанные" кредиты, на основе которых осуществлялось финансирование поставок странам-заемщикам вооружений и военной техники. При этом нередко Советский Союз был единственным поставщиком указанной продукции. Понятно, что с изменением политической ситуации и политических приоритетов редко кто из стран-дебиторов "горел желанием" погашать и/или обслуживать накопленный в иную историческую эпоху долг.
Перечень упомянутых особенностей наших требований можно продолжить. Именно по этой причине возвратность кредитов упала практически до нуля. Если не считать средств, поступавших от использования товарной схемы погашения долга Индии, то в начале 90-х годов никто из дебиторов не обременял национальные бюджеты платежами в пользу России. В последующие годы картина не менялась. Попытки переломить ситуацию ни к чему не приводили: под разными предлогами - тяжелое финансовое положение, смена власти, причины идеологического характера и т.п. - страны-дебиторы накапливали просроченные суммы. К концу 1996 года их номинальная расчетная сумма достигла 82,0 млрд. долл. США. В ряде случаев положение обострялось еще и из-за того, что власти страны-должника открыто ставили под сомнение правомочность требований России по кредитам бывшего СССР. Особенно часто такая позиция занималась тогда, когда кто-либо из республик бывшего СССР начинал добиваться перераспределения в свою пользу имущественных активов, не упуская при этом шанса заявить о своих претензиях и на активы финансовые.
Понятно, что, войдя в клуб со всеми своими "нефункционирующими" финансовыми активами, Россия могла оказаться в роли "слона в посудной лавке", то есть дестабилизировать ту долговую политику, которую 50 лет подряд выстраивал Парижский клуб вместе с МВФ и МБРР, другими международными организациями. В то же время имелась объективная потребность поддержать Россию в ее попытках добиться платежей по советским кредитам. Как и во многих других случаях, выход из этого непростого положения был найден в плоскости разработки специальной методологии, определившей, в конечном итоге, условия присоединения России к деятельности Парижского клуба.
РГ: Насколько обоснованны претензии бывших республик СССР на имущество России за рубежом и на долги других государств нам?
Сторчак: Номинально наши финансовые активы уменьшились на 95 процентов в результате присоединения России к международным инициативам по уменьшению бремени задолженности беднейших стран. То есть оказались в 20 раз меньше внешнего долга, унаследованного от бывшего СССР. Было бы в высшей степени справедливо, если бы это обстоятельство учитывалось нашими партнерами по СНГ, особенно теми из них, с которыми не урегулированы финансовые взаимоотношения советского периода и этапа, последовавшего за распадом СССР.
Несмотря на "издержки", участие России в деятельности Парижского клуба в качестве страны-кредитора стало единственной возможностью нормализировать финансовые отношения со многими странами мира, прежде всего с теми, с которыми мы заинтересованы восстановить экономическое сотрудничество с использованием кредитных и гарантийных схем. Понятно, что их применение возможно лишь при отсутствии просрочек по ранее предоставленным, в том числе бывшим СССР кредитам.
Как результат, по состоянию на 1 сентября 2006 года Россия заключила двусторонние соглашения с 30 странами-"клиентами" Парижского клуба. При этом были восстановлены права Российской Федерации по почти нескольким тысячам кредитных соглашений, некоторые из которых (например, с Албанией) были заключены 50 лет назад - в середине 50-х годов прошлого столетия.
Как кредитор или скорее как "сборщик денег" (money collector - по терминологии клуба), Россия получила и будет получать определенную финансовую выгоду от членства в клубе. За десять лет работы в нем по реструктурированным долговым обязательствам в казну зачислены средства, в сумме превышающие 1,5 млрд долл. США.