7 ноября исполняется 90 лет Октябрьской революции 1917 года. У каждой из политических сил свое отношение к этой дате.
История без вырванных страниц
Октябрь 17-го, великий и трагический, как лакмусовая бумага, проявляет, кто есть кто. Коммунисты, как всегда, твердят о нем в пафосной риторике учебников научного коммунизма. Либералы говорят об "исторической аномалии" и "заговоре кучки авантюристов". Национал-патриоты сетуют о "России, которую потеряли", и вспоминают о "вожде в пломбированном вагоне"...
А есть и такая идейная (или безыдейная?) позиция: с одной стороны, вроде бы признавать День Октябрьской революции 1917 года официальным памятным днем России. С другой - проталкивать закон о снятии со Знамени Победы серпа и молота, пытаясь по-медвежьи неуклюже подправить несколько шероховатую, на чей-то взгляд, историю России.
По поводу политического прокола с "исправлением" Знамени Победы его инициаторы до сих пор честно не объяснились с общественностью. Кажется, было заранее ясно, что покушение на святыню оскорбит ветеранов. Но покусились. Почему? По глупости? Ну нет. Скорее это была попытка выполнить определенный политический заказ тех, кого больше всего на свете волнует судьба своих элитных особняков, банковских счетов, "мерседесов" и яхт. Их страшно раздражают все эти серпы и молоты, красные звезды и прочие напоминания о том, как однажды Россия взорвалась, и все трагически перемешалось. Им бы очень хотелось, чтобы общество забыло об Октябре 17-го. Но оно не забывает. Ведь история - не записная книжка, не блокнот. Из нее так просто страницы не выдергиваются.
Когда-то Пушкин в письме Чаадаеву писал о том, что, хотя очень многое в российской жизни его огорчает и даже оскорбляет, он ни за что на свете не хотел бы "ни переменить отечество, ни иметь другой истории, чем история наших предков, как ее послал нам Бог". Не так ли и нам следует относиться к Октябрьской революции 1917 года и всему последующему советскому периоду? Что произошло, то произошло. Это данность. Ни изменить, ни тем более вычеркнуть ее никому не удастся. И потому пусть крейсер "Аврора" продолжает стоять на Неве, пусть красные звезды светят с кремлевских башен, а на Знамени Победы остаются символы, соответствующие исторической правде.
В годы сталинизма сложилась апологетическая концепция подготовки революции, ее причин и последующего развития страны, выраженная в "Кратком курсе истории КПСС". Тоталитарному режиму требовалась своя интерпретация, поэтому все представлялось в виде схемы, в которой судьбы народа определялись "мудрыми" решениями вождей и партийных съездов. Эта схема торжествовала в разных вариациях долгие годы, вылившись в тысячи книг, диссертаций, кинофильмов, а в конечном итоге - в брежневскую концепцию "развитого социализма". И сегодня старые клише в ходу у нынешней верхушки КПРФ, не делающей даже попыток хоть как-то модернизировать свои взгляды в соответствии с реалиями.
Весьма характерно, что и ярые противники Октябрьской революции во многом сходятся со сталинистами. Только меняют плюсы на минусы. Они тоже считают Октябрь исключительно детищем большевиков. Но теории "случайно удавшегося переворота", суждения о том, что революции вообще не было, а большевики просто "подобрали власть, валявшуюся на мостовой", - тоже разновидность мифотворчества.
На наш взгляд, Октябрь 17-го и его наследие заслуживают серьезного осмысления, а не слепого осуждения или возвеличивания. Необходимо усиление исследовательских подходов, а не замена огульной апологетики столь же огульной обструкцией.
Не наступить на грабли
Прежде всего надо ясно понимать, что все происходившее в России в начале ХХ века имело не субъективную, а совершенно объективную основу. Революционные потрясения в России не были изолированным событием, а являлись частью глобального процесса. Октябрь 17-го оказался самым крупным из социальных катаклизмов, но подобные то и дело возникали и в других местах планеты. Революции и революционные выступления разных масштабов происходили в то время в Китае, Мексике, Венгрии, Индии, Турции, Монголии и других странах. Таков был мировой контекст, такова эпоха. Перед государствами и нациями, по разным причинам отставшими в развитии, вставали судьбоносные геополитические вызовы. Они оказывались перед выбором - либо находить способы догоняющего развития, форсированной модернизации и политической трансформации, либо смириться с проигрышем, со своей второстепенной ролью, а возможно, даже и с исчезновением с политической карты
Россия по валовым показателям входила в шестерку ведущих мировых держав, но при этом она оставалась отсталой, аграрной страной, в которой к тому же, несмотря на отмену крепостного права в 1861 году, так и не был решен земельный вопрос. Анахронизм самодержавного строя сдерживал развитие, мешал переустраивать общественную жизнь на началах социальной справедливости. Даже если что и делалось, делалось половинчато. Столыпинскую реформу до конца не довели. Многопартийность была в зачаточном состоянии. Дума во многом оставалась декорацией. Гражданское общество, которое могло бы составить опору режиму в прорыве в новый, XX век, сформировать побоялись.
Вывод, который следует сделать для дня сегодняшнего: когда жизнь требует заниматься модернизацией страны, крайне опасно затягивать этот процесс, откладывать на потом. Недостаточность реформ - вот одна из главных предпосылок сначала Февральской, а затем и Октябрьской революций 1917 года.
Еще одной предпосылкой стал колоссальный разрыв между тогдашней российской элитой, состоявшей из родовой аристократии, и людьми труда. Ленин точно бил в слабое место, говоря о наличии "двух наций в одной нации". Действительно, со времен Петра, прорубившего "окно в Европу", поляризация общества и национальной культуры постоянно нарастала. Представители правящего слоя чувствовали себя "европейцами в собственной стране" и глядели на свой народ, как на варваров. А сам народ жил традиционными представлениями, не ощущая духовного родства с власть имущими. Эти две "нации" долгое время даже говорили на разных языках: верхи - на французском, низы - на просторечном русском. Да и мыслили они в разных системах ценностей.
Этот урок Октября 17-го тоже актуален и должен сегодня восприниматься как некое предостережение. Помнить о нем надо хотя бы для того, чтобы не наступить в очередной раз на грабли, забытые в траве забвения.
Часто говорят о том, что Октябрьская революция 1917 года сыграла большую роль не только для России, но и для многих промышленно развитых государств. И это правда. Она до смерти перепугала правящие круги и имущие классы стран Запада, заставила их всерьез браться за создание систем социального партнерства, формирование среднего класса, усиление роли государства в экономическом планировании, социальном регулировании, патронаже образования, медицинского обслуживания, науки, культуры и т.д.
Но вот вопрос: Запад-то многому научился на нашем примере, а кто научит тому же социальному партнерству наших новых нуворишей, не остывших от азарта первоначального накопления капиталов? Кто научит тех наших чиновников, для которых понятие общественная польза - пустой звук? Кто научит либеральных экономистов, взявших в привычку с гайдаровских реформ думать о народе и обществе с технократическим цинизмом? Подчас просто поражаешься, когда слышишь от иного высокопоставленного деятеля рассуждения о том, что в российское село вкладываться не надо. Там, дескать, много избыточного (?) населения. Или что пенсионеры - "балласт для страны" и поэтому надо повышать пенсионный возраст. Или что уровень минимальной оплаты труда повышать нежелательно, ибо это "отпугивает зарубежных инвесторов"...
В отличие от западных коллег таких ничему не учит не то что чужой опыт, но даже собственная история. Собрать бы их всех вместе 7 ноября в каком-нибудь присутственном месте, да почитать им бы что-нибудь для вразумления из Владимира Ильича...
Христианство с топором
"Мир - народам!", "Земля - крестьянам!", "Хлеб - голодным!", "Свободу - угнетенным!" Кто может сказать, что сами по себе эти лозунги, отражавшие потребность самых широких слоев в коренных общественных переменах, недостаточно справедливы или нравственны? Октябрьская революция генерировала выброс общественной энергии, обладавшей и определенной разрушительной силой, и колоссальным созидательным, творческим потенциалом. Пружина, которую сжимали столетия, разжалась и резко ускорила ход общественных процессов.
Эту позитивную энергию Октября мы должны отделять от последующих преступлений режима. Сама по себе социалистическая идея не виновата, что во главе грандиозного социального эксперимента оказались в 1917-м деятели, которые, по выражению Г. Плеханова, были "левее здравого смысла". Которые пришли к власти с убежденностью в возможности применения насилия во имя революционной целесообразности. С химерами мировой революции и всеобщей уравниловки. С ненавистью к частной собственности и демократическим свободам.
Надо признать, что массы были увлечены бескомпромиссной революционностью большевиков. Без их поддержки те не выиграли бы Гражданскую войну. Но отнюдь не тоталитарный режим был главным источником всех лучших достижений советской эпохи, которыми мы можем и должны гордиться сегодня. Этим источником была именно энергия "разжавшейся пружины", народного порыва к достойной и справедливой жизни. Благодаря этому порыву отсталая аграрная страна смогла вырваться в передовые индустриальные державы. Благодаря нему была побеждена неграмотность, созданы лучшие в мире системы бесплатного народного образования и здравоохранения. Благодаря этому была одержана великая Победа над фашизмом, покорены высочайшие вершины в культуре и искусстве, науке и технике, освоении космоса.
Трагизм, однако, в том, что и цена всего этого в результате деятельности тоталитарного режима оказалась ужасной: миллионы людей, перемолотых в мясорубке репрессий и раскулачиваний, замученных в ГУЛАГе, погибших от голода, лишенных политических прав. "Христианство с топором", - так метко сказал о большевизме У. Черчилль, имея в виду его способность с легкостью пятнать святую социальную идею кровью. В конечном счете именно режим своей идеологической зашоренностью, тотальным контролем за образом мысли и поступками людей, подавлением любой экономической и политической инициативы завел страну в новые тупики, привел ее к геополитической катастрофе, к распаду.
Закономерен вопрос: можно ли считать ту социальную конструкцию, что была создана в СССР, социализмом? Думается, вернее было бы говорить о номенклатурном или казарменном квазисоциализме, искусственной, а потому заведомо ограниченной в исторической перспективе модели.
Уроки Октября и последующей советской эпохи суровы и трагичны. Но мы должны делать правильные выводы. Дело не в ущербности идеи социализма. Дело в том, что любую идею можно довести до абсурда. Ущербен сам метод, основанный на стремлении насильственно творить благо. Ущербно представление, что можно построить некое "чисто социалистическое общество", и оно будет справедливым при тотальном подчинении пусть благой, но одной-единственной идее. Увы, но отказ от демократии и плюрализма, от таких общецивилизационных достижений человечества, как рынок, частная собственность, свобода предпринимательства, права человека, многопартийная система, парламентаризм, неизбежно ведет к тоталитаризму.
Нравственный камертон
Так же как люди уживаются в одном обществе, так же должны научиться уживаться и идеи. Именно поэтому я говорю о социализме преимущественно в ценностном понимании. Путь к социалистическому идеалу, на мой взгляд, лежит не через "построение светлого будущего", а через настойчивую и последовательную борьбу за решение сегодняшних задач в духе социальной справедливости. Через постоянную гуманизацию общественного устройства. Через длительную и упорную реформаторскую работу. Это и есть в нашем понимании путь к социализму XXI века.
Россияне, к сожалению, пока недостаточно знают о том богатстве идей, которое выработано мировой социалистической мыслью. В частности, о том, насколько отличны представления социалистов от взглядов коммунистов-ортодоксов. Формационный взгляд на "социализм", представление о нем как о некоей умозрительной конструкции, которую надо "строить", - это все вчерашний день. Современное видение состоит в том, что для достижения истинного успеха в социализации общественного устройства важна не некая умозрительная конечная цель, а творческий, созидательный процесс. По образному выражению одного из выдающихся представителей западной социал-демократии Вилли Брандта, "социалистический идеал представляет нечто вроде линии горизонта". Этот "горизонт" манит за собой, заставляет двигаться вперед, шаг за шагом создавая все более комфортные условия для всех слоев населения, обеспечивая шанс каждой личности для гармоничного развития.
Я выступаю за скорейшую разработку конкретных предложений, ориентиров, приоритетов, исходящих из того, что долговременно стабильным и состоятельным может быть только то общество, в котором полноценно учитываются интересы огромной массы людей труда и всех тех, кто нуждается в социальной поддержке и защите.
Коммунистическая идеология не служит этой миссии по-настоящему. Она тонет в пустой фразеологии, воспоминаниях о прошлом, проклятиях в адрес оппонентов и апокалипсических угрозах. А кто-то ведь должен заниматься черновой конструктивной работой, злобой дня, вытаскивать в повестку дня рутинные социальные вопросы, вырабатывать предложения, задавать нравственный камертон обществу. Кто-то должен, фигурально выражаясь, "зудеть" в ухо представителям имущих классов о социальной ответственности и партнерстве, твердить работодателям о справедливом отношении к наемным работникам. Кто-то должен постоянно напоминать успешным и благополучным о пенсионерах, инвалидах, людях с малым достатком.
Убежден, что левый проект, не увязший в прошлых заблуждениях, основанный на современном понимании социализма, в новой возрождающейся России обречен на успех.
Нельзя не видеть, что влево начинает идти маятник общественных настроений. Во-первых, люди все меньше отождествляют истинную социалистическую идею с тем, что им предлагалось в Советском Союзе. Они ведь ныне часто ездят за рубеж. И видят, что социализм на деле может быть совсем другим: не в пропагандистской шелухе, а в реальном качестве жизни.
Во-вторых, после достигнутой экономической и политической стабилизации в России наступает время сосредоточиться на масштабных социальных задачах. Наконец, в-третьих. Именно левый проект, который не является инструментом революции, а, наоборот, нацелен на предупреждение социальных потрясений, жизненно необходим стране, как своего рода встроенный стабилизатор, позволяющий достигать баланса интересов, социальных компромиссов, общественного мира.
Уважение к отечественной истории, традициям старшего поколения - один из принципов, которые объединяют общество. У меня нет неясности с позицией по отношению к наследию Октябрьской революции 1917 года и ее нынешнему юбилею. Для меня нет вопроса: "Праздновать или скорбеть, ликовать или стыдиться?" Мой ответ - помнить и размышлять!
Исторически обоснованно то, что на официальном уровне Октябрьскую революцию перестали называть "социалистической". Это определение не соответствовало действительности, было одним из атрибутов мифологии. А вот то, что перестали называть "великой", полагаю, зря. Французам-то ничто не мешает называть свою революцию Великой французской, хотя в современной Франции вряд ли так уж много поклонников якобинской диктатуры. А уж наш Октябрь и по масштабу, и по своему влиянию на мировые процессы никак не менее грандиозен.
Пройдет время, и мы гораздо спокойнее и трезвее будем говорить о Великом Октябре. Придут новые поколения, свободные от былых стереотипов. Поле битвы станет полем памяти. И если на поле битвы позволяется многое, то на поле памяти ни грохотать овациями, ни политиканствовать, ни митинговать, ни кощунствовать, ни проклинать, ни спекулировать не подобает. На поле памяти надо прикасаться умом и сердцем к Истории и делать выводы из нее.