Для родственников более двенадцати тысяч наших соотечественников и шести с лишним тысяч граждан Польши, расстрелянных и захороненных НКВД у села Медное, что недалеко от областного центра, этот мемориальный комплекс давно уже стал местом паломничества.
Но вместе с болью утраты близких им людей в словах здешних посетителей зачастую сквозит и боль за короткую память потомков, немым укором которой стал здешний долгострой.
Тверская Катынь
Место это пронзительно красивое: на высоком берегу извилистой Тверцы, в лесу, где среди лесных деревьев нет-нет да и встретишь яблоньки - последние следы "квартировавших" здесь во второй половине прошлого века энкавэдэшных дач.
Эта территория в семнадцать гектаров стала братской могилой для почти двадцати тысяч жертв сталинских репрессий. Все здесь изуродовано рвами - словно сама земля плачет над теми чудовищными преступлениями, что совершались сначала в 1937 - 38 годах, когда в лесах под Медным массово прятали тела расстрелянных "антисоветских элементов". И потом, чуть позже - в начале сороковых, когда закапывали тела польских офицеров, чиновников, помещиков, которые были арестованы на той территории Польши, что отошла к СССР по пакту Молотова - Рибентропа в 1939 году.
Большую часть польских военнопленных расстреливали тогда в трех лагерях - Катыни под Смоленском, Старобельском лагере под Харьковом и в Осташковском лагере Калининской (ныне Тверской) области. Последний располагался в монастыре на озере Селигер - в Ниловой пустыни. Именно отсюда отправлялись в последний путь под Медное тысячи польских пленных. Происходило это все, по понятным причинам, в обстановке чрезвычайной секретности.
В пятидесятые - восьмидесятые годы прошлого века на место расстрелов приезжали сотрудники НКВД и милиции...отдохнуть от городских забот. Медновские дачи, огороженные от назойливых соседей, любивших покопаться в истории и здешних захоронениях, оказались построены прямо на костях жертв сталинского молоха. Семь домиков принадлежали органам госбезопасности, пять - милиции.
- Самое большое захоронение находилось в северо-восточной части секретного дачного поселка, где была построена гостиница для чекистов, - рассказывает директор комплекса "Медное" Наталья Жарова. - Хотя местные жители, особенно подростки, все равно на свой страх и риск копали.
Копать - копали, но о происхождении рвов ходили лишь догадки и предположения. Завесу тайны приоткрыли только ельцинские времена, когда множество секретных документов, в том числе и по польским расстрелам, выплеснулись из архивов.
Временно-постоянное бытие
С 1996 года территория в семнадцать гектаров стала мемориальным комплексом, посвященным как российским, так и польским жертвам. Средствами помогали и федеральные, и областные власти. На российской половине установили памятный знак - деревянный крест, который рассматривался как временный, начали строить сервисный блок. Но когда здание последнего было выстроено практически на восемьдесят процентов, дело застопорилось: деньги на строительство перестали поступать. В 2003 году комплекс возвели в ранг филиала петербургского Музея политической истории. Так же, как и Катынь. Но на решении проблем, связанных с финансированием, это никак не сказалось.
Сейчас сервисный блок, где должны были бы разместиться архивы, помещения для музейных сотрудников, котельная, ритуальный и выставочный залы, разрушается под воздействием времени.
- С 2003 года Федеральным агентством по культуре и кинематографии на его строительство не выделялось ни копейки, - сокрушается Наталья Жарова. - Вся переписка с агентством - это лишь пустые обещания. Сначала с нас требовали строительную экспертизу, но и потом, когда собрали все необходимые бумаги, дело так и не сдвинулось с мертвой точки. На текущие нужды, как-то - зарплату сотрудникам музея, коммунальные платежи - средства по-прежнему выделяются своевременно и в нужном объеме. На строительстве же экономят. В бюджете на следующий год наш долгострой и вовсе вычеркнут из списка незавершенного строительства.
Тем временем из-за отсутствия должного ухода уже построенная часть сервисного блока приходит в негодность. Скоро его будет легче снести и строить новый, чем пытаться реанимировать развалины. Крыша течет, по стенам "гуляет" плесень. Чтобы только привести долгострой в нормальное состояние, по подсчетам сотрудников комплекса, необходимо пять - шесть миллионов.
А ведь по планам, коих когда-то было громадье, вслед за сервисным блоком должен был, наконец-то, появиться памятник жертвам репрессий с записью имен погребенных здесь советских граждан. Но, увы, нет ничего более постоянного, чем временное, а потому "временный" деревянный крест продолжает темнеть от времени, словно вбирая в себя людское горе.
В ожидании сметы
Особенно чувствуется контраст в отношениях потомков с памятью, если сравнивать польскую и российскую части захоронения. Польским военнопленным памятник был открыт еще в 2000 году. Польская сторона профинансировала эксгумацию и идентификацию останков своих граждан, строительство мемориала - на общую сумму около миллиона евро. В польской половине есть и памятник, и так называемая "стена плача", где вдоль рва расположились таблички с именем каждого расстрелянного, и алтарь, куда возлагают венки. Посетителей же встречает колокольный звон, идущий из-под земли.
В ожидании денег (а директор Музея политической истории Евгений Артемов не оставляет надежды "выбить" деньги на завершение строительства) администрация и сотрудники мемориала ютятся в железном вагончике, оставленном поляками после окончания работ. В зимнее время находиться здесь проблематично: электрическое отопление при тонких стенах и отсутствии фундамента практически не спасает. И, тем не менее, музейщики энтузиазма не теряют: выпустив в прошлые годы два тома тверской "Книги памяти", на днях они презентовали третий том этого издания. Они работают над экспозициями, посвященными годам репрессий, а также ухаживают как за российской, так и за польской частями мемориального комплекса.