Около часа за закрытыми дверями Совета Федерации глава МИД России Сергей Лавров объяснял российским сенаторам не только, почему в международных отношениях наступил "момент истины", но и к чему он может привести. Корреспонденту "РГ" стали известны некоторые подробности этой встречи.
В российском МИДе не питают особых надежд на позитивное развитие ситуации на мировой арене в самой ближайшей перспективе. И все же в целом положение дел дает основания для оптимизма. Мюнхенская речь президента России Владимира Путина стала водоразделом в развитии европейской и глобальной политики. Все последующие события подтвердили правоту российского анализа международной ситуации, в которой вызревает момент истины. После окончания "холодной войны" прошло уже 15 лет. Однако адаптация политических элит многих государств, и прежде всего западных, к новым реалиям затянулась.
Вопрос стоит остро: удастся ли достаточно быстро завершить трансформацию глобальной и региональных архитектур безопасности в соответствии с требованиями времени, включая императив глобальной солидарности перед лицом новых угроз и вызовов? Если нет, то что нас ждет? Замедление темпов такой трансформации в направлении создания открытых систем коллективной безопасности не может не вызывать опасений. Более того, похоже, что эволюционными методами вряд ли удастся преодолеть инерцию прежних подходов и инстинктов, включая политико-психологическую установку на сдерживание России.
Именно такая инерция лежит в основе того, что эксперты называют надвигающимся "множественным кризисом" в отношениях России с США и Евросоюзом. По времени совпадают развязки по целому ряду наиболее актуальных тем: косовское урегулирование, ДОВСЕ, реализация американцами своего плана размещения третьего позиционного района глобальной системы ПРО в Восточной Европе, ситуация вокруг ядерной программы Ирана. Это и есть концентрированное проявление указанного момента истины, к которому подводит логика развития событий.
В Москве всегда говорили о неприемлемости для России решений, которые наносили бы ущерб нашей национальной безопасности или подрывали сложившийся международный правопорядок. Эти позиции были четко очерчены как минимум в Мюнхене в феврале этого года, и у наших партнеров не было оснований сомневаться в российской решимости отстаивать свои законные интересы.
В числе основных факторов, определяющих нынешний переломный этап в развитии международных отношений, - новое состояние России, которая находится на подъеме. В то же время Запад остается на перепутье. О монолитном единстве времен "холодной войны" говорить не приходится: во многом исчезли объединяющие идеологические мотивы, равно как и советская военная угроза. По своей сути, окончание "холодной войны" привело к взаимной эмансипации западных стран.
Ключевой осложняющий момент - полномасштабный внешнеполитический кризис США. Это прежде всего кризис самих мировоззренческих основ мессианской внешнеполитической философии Америки. Трудно сказать, сколько времени уйдет на то, чтобы США смирились с вынуждаемой обстоятельствами утряской своей международной роли - то есть теперь уже в качестве участника своего рода нового концерта держав, пусть даже на правах "первого среди равных".
Окончание "холодной войны" объективно создало условия для того, чтобы западноевропейцы - совместно, в рамках Евросоюза, или самостоятельно (последнее наиболее актуально для Германии, Франции, Италии, Испании) - пустились в свободное плавание в мировой политике. Однако психологически они, очевидно, не совсем к этому готовы перед лицом качественно новой международной ситуации. Прежде всего это касается политических элит, во многом находящихся в плену прежних представлений и фобий. Этим пользуются американцы, запугивая союзников "авторитарной" Россией.
Наиболее актуальный вопрос - будущее нынешней европейской архитектуры безопасности. В ее основе сохраняется идеология "победы" в "холодной войне". Это тянет Европу назад, генерирует трения и раздражение. Создается впечатление, что европейская архитектура безопасности застряла в своей эволюции. Москва изначально была права, когда предлагала всю ее перестроить посредством превращения ОБСЕ в полноценную региональную организацию, которая обеспечивала бы обретенное единство евроатлантического пространства.
Поэтому нельзя исключать, что эти завалы придется расчищать. Фундаментальная порочность нынешней системы одновременно является и ее главной слабостью. Большая часть институтов - НАТО, ДОВСЕ, ОБСЕ - ориентированы так или иначе на противодействие России, ее "сдерживание" или "перевоспитание". Поэтому российское участие в этих структурах или взаимодействие с ними является тем самым краеугольным камнем, на котором все держится. Если его вынуть, рухнет и вся европейская архитектура - тогда надо будет думать о создании новой, но уже на согласованных с участием России условиях.
Именно об этом свидетельствует ситуация с ДОВСЕ. Провокация Вашингтона с ПРО лишь усугубила ситуацию, все последствия которой только начинают понимать западные партнеры. Вот почему американцы пытаются во что бы то ни стало предотвратить введение нашего моратория на выполнение обязательств по ДОВСЕ. По той же причине госсекретарь США Кондолиза Райс и глава Пентагона Роберт Гейтс импровизировали по ПРО, столкнувшись с твердой позицией Москвы. Дело не в существе этих проблем, а в перспективе объясняться с Европой за высокую - даже по меркам умеренно трактуемых общезападных интересов - цену эксцессов антироссийской политики.
Россия явно не собирается дожимать своих партнеров во что бы то ни стало. Москва готова искать компромиссные варианты, но без ущерба для российских интересов и перспектив качественного оздоровления европейской и евроатлантической политики. Некоторые сдвиги уже есть. Но они пока не дают оснований говорить о переломе ситуации в нужную сторону.
Так, определенные подвижки наметились в ситуации вокруг Косово. Что касается ДОВСЕ, то здесь тоже налицо отход от прежних железобетонных позиций, в том числе по так называемым "стамбульским обязательствам". Но сигналы противоречивы. Отсутствие гарантий того, что партнеры России выполнят свои обязательства в рамках разруливания нынешнего тупика, также побуждает к осторожности. Мораторий России не равнозначен выходу из Договора. Но только этот решительный шаг, очевидно, заставил западников всерьез задуматься о российских озабоченностях.
На фоне очевидных разногласий внутри администрации президента США приходится с не меньшей осторожностью относиться и к новым американским идеям по ПРО. Американцы до сих пор не могут положить их на бумагу - трудно вести дела на такой сомнительной основе.
В этих условиях Москва пошла навстречу западным партнерам так далеко, как это только возможно. Россия предложила реагировать на потенциальные ракетные угрозы Европе на коллективной основе. Такое взаимодействие с США в корне изменило бы характер наших взаимоотношений, выведя их на уровень союзничества. Открылся бы путь к созданию в Евроатлантике открытой системы коллективной безопасности с участием заинтересованных европейцев, что задало бы качественно новую динамику всей европейской и глобальной политике.
В целом Европе явно не решить всех своих проблем в русле старых подходов, вне конструктивного взаимодействия с Россией. Это в полной мере относится и к НАТО, имея в виду попытки расширения альянса на постсоветское пространство. Есть надежда на позитивное развитие и вокруг ядерной программы Ирана. В пользу проявления умеренности и большей гибкости, необходимых для вовлечения Тегерана, склоняются европейские партнеры. Пожалуй, все, кроме Вашингтона, да и то наиболее экстремистски настроенной части администрации Джорджа Буша, признают, что проблема не имеет силового решения.
Как и в канун Санкт-Петербургского саммита "восьмерки" в прошлом году, очевидно, что на Россию хотят по максимуму надавить с целью повлиять на наше внутреннее развитие, а заодно и добиться уступок по международным вопросам. Мы выдержали удар тогда. То же предстоит и сейчас. Уже есть признаки того, что наши партнеры понимают преимущества сохранения предсказуемости во внутреннем развитии России и преемственности в ее внешней политике.