Главным экономическим "хитом" уходящего года можно с полным правом назвать моделирование и запуск новых инструментов развития.
Именно эти аспекты стали предметом разговора с одним из разработчиков новых экономических реалий, заместителем министра экономического развития и торговли РФ Кириллом Андросовым.
Российская газета: Кирилл Геннадьевич, недавно минэкономразвития выступило с инициативой о создании госоргана, который бы стал, по вашим словам, "продавцом инвестиционных возможностей", занимался бы улучшением имиджа России в глазах зарубежных инвесторов. В чем необходимость создания такого органа? И какова будет технология его деятельности?
Кирилл Андросов: Лучше начать с содержания этой инициативы, а не с формы. Есть такой эффективный и действенный орган, как консультативный совет по иностранным инвестициям при правительстве. Он действует более десяти лет и помогает правительству более объективно оценивать инвестиционный климат в стране. Уже три года подряд вместе с консультативным советом и инициативной группой мы делаем обзор инвестиционного климата в России. Есть стандартные вопросы, которые задаются иностранным компаниям, уже работающим в России и предполагающим выйти на наш рынок. Так мы можем наблюдать динамику мнений иностранных компаний о бизнесе в России.
Из года в год нам говорят об одной очень важной особенности: реальная ситуация в России, с точки зрения инвестиционного климата, существенно лучше, чем ее отражение в зарубежных средствах массовой информации. То, что о нас показывают, пишут, говорят за рубежом, мешает принятию инвестиционных решений.
Зарубежный бизнес готов увеличивать объемы финансирования проектов, расширять штаты, наращивать объем операций в России, но обращает вопрос к российским властям: вы должны сделать так, чтобы инвестиционный имидж соответствовал инвестиционному климату.
И мы как раз хотим предложить системный подход к развитию инвестиционного имиджа России. Я понимаю, что он крепко связан с социальной и политической ситуацией в стране. Но тем не менее в нашей концепции мы постарались абстрагироваться от политических вопросов. Мы говорим только об экономике, о тенденциях, о происходящих изменениях. Причем это не просто PR, а комплексный продукт, охватывающий различные каналы предоставления информации. Мы хотим активно использовать менеджеров иностранных компаний, которые с удовольствием рассказывают о том, как они успешны в России. Они заинтересованы в правильном позиционировании перед своим руководством, в наращивании объема операций в России. Мы хотим этих иностранных менеджеров приглашать на авторитетные форумы, конференции, в средства массовой информации. Кроме того, мы дадим анализ тех или иных экономических событий, происходящих в России. Ведь в каждом экономическом событии есть более глубокое содержание, нежели его внешнее восприятие. По сути, мы намерены построить системную работу по продвижению позитивной и объективной информации об экономической жизни России.
Интересы выше рейтингов
РГ: Но помимо СМИ, ужесточающих картинку российской экономики, есть и рейтинги, составляемые зарубежными экспертными институтами. Скажем, один из них недавно поставил Россию в области инновационной политики ниже Уганды. Как быть с ними?
Андросов: Рейтинги бывают разные: которым доверяют и коммерческие. Как-то влиять на них, на мой взгляд, невозможно. Только последовательный массив объективной информации так или иначе скажется на этих рейтингах.
К слову, строятся они во многом на только экономических и математических формулах. Очевидно, нужны сопоставимые показатели. Что касается иностранных инвесторов, то ориентируются они не на рейтинги, а на глубокий, комплексный анализ ситуации. Прагматичные бизнесмены берут за основу два фундаментальных показателя: устойчивые темпы экономического роста - в среднем 7 процентов ежегодно на протяжении последних пяти лет и макроэкономическую стабильность.
РГ: А как быть с абсолютным, порой, незнанием нашего рынка. Предусматривается ли в этом какая-то поддержка иностранных бизнесменов?
Андросов: Очень правильный вопрос. Имидж - это лишь одна из составляющих, и заниматься им теоретически, на мой взгляд, бесполезно. Поэтому мы и предложили создать организационно-правовую форму, в функции которой входила бы системная работа по трем направлениям. Первое - имидж на постоянной основе. Второе - поддержка прямых иностранных инвестиций с помощью так называемого агентства по поддержке и продвижению иностранных инвестиций в России. В конце концов когда бизнесмен решил прийти в Россию, ему нужно понять налоговое и таможенное законодательство, знать, как у нас работают пожарная и санитарная инспекции, выбрать площадку для размещения своего производства, получить разрешение на строительство. В идеальной модели это агентство должно иметь возможность взять иностранного инвестора за руку и провести по необходимым этапам согласования. Необходимо создать возможность для инвестора, если его обижают, обратиться в "одно окно", которое использует ресурс власти для пресечения нарушений.
И третье - продвижение российских товаров малого и среднего бизнеса за рубеж. Крупный бизнес сегодня не нуждается в такой серьезной поддержке. Именно малый и средний бизнес, имея конкурентоспособную продукцию, не может пробиться на западные рынки во многом в силу непонимания специфики принятия решения за рубежом. Собрать все эти три функции вместе мы предложили в форме одного юридического лица.
РГ: Это будет именно федеральное агентство?
Андросов: Существуют две крайности: федеральный орган исполнительной власти и/или некоммерческая организация. В обоих вариантах есть свои плюсы и минусы. Основной плюс федерального органа - административный ресурс. Минус в том, что толковых людей туда будет крайне тяжело набрать - государственные зарплаты, бюрократическая машина, ограничения, указанные в законе о государственной службе. В некоммерческой организации этот минус превращается в плюс. Такая организация может финансироваться за счет бизнеса, к тому же можно привлекать средства бюджета для решения государственных задач. Но административный ресурс там меньше.
РГ: А если это коммерческая структура, но с участием государства?
Андросов: Да, возможен симбиоз, но приоритет минэкономразвития - все-таки некоммерческая организация, она не должна ставить целью получение прибыли, потому что рано или поздно захочется на консалтинге заработать. И тогда сама функция привлечения инвестиций уйдет на второе место, а бизнес и прибыль выйдут на первое. Поэтому мы продвигаем идею некоммерческой организации. Но в ее наблюдательный совет должны войти высокопоставленные госчиновники.
РГ: А будет организация "заточена" под какие-то результаты или останется в рамках имиджевого проекта?
Андросов: Даже имидж можно оцифровать. И имидж может иметь конечный измеряемый результат. Если это агентство будет эффективно работать, то год от года имидж, рейтинг России должны улучшаться. Это, может быть, простой результат, но тем не менее если этого не будет, зачем они работают?
РГ: Мы сейчас говорим о привлечении иностранного капитала. А как будут интересы отечественного бизнеса учитываться в этом контексте? Не будет ли столкновений интересов?
Андросов: Прямые иностранные инвестиции в общем объеме российских капитальных вложений занимают меньше 10 процентов. Это означает, что иностранный рубль сопровождается более чем десятью рублями российских инвестиций. Наверное, где-то конфликт будет. Если иностранные производители организуют сборочное автомобильное производство с высокой степенью локализации и предлагают цену, эквивалентную нашим маркам, то мы с вами будем покупать их продукцию. Здесь нужно решить, хотим ли мы в дальнейшем протекционистскими мерами продолжать попытки возродить АвтоВАЗ?
Когда мы пригласили Фольксваген в Калугу, то подписали соглашение, обязывающее компанию в течение пяти лет иметь 70 процентов локализации. Это означает, что 70 процентов всего, что есть в этой модели, будет произведено на территории России. Это не только инвестиции, но еще и новая корпоративная культура и образование наших рабочих. Через пять лет у нас появится новый класс инженеров, которые освоят эти западные технологии. Нельзя этого достичь в изоляции.
РГ: В прошлом году финансовые власти отчитались о том, что 40 миллиардов долларов инвестиций пришло в страну. В этом году, вероятно, результат будет превышен вдвое. Какие прогнозы на следующий год и какого качества эти инвестиции? Сколько из них пойдет в реальный сектор?
Андросов: Правильно говорить о двух категориях инвестиций. Их приток в российскую экономику - это прямое сальдо между приходом иностранных денег во всех формах, то есть в фондовый рынок, предоставление кредитов, создание производств, и оттоком. Составляющая часть притока иностранного капитала - так называемые прямые инвестиции, которые реализуются в создании основных производственных фондов. Для нас в минэкономразвития этот показатель наиболее важный. В этом году за январь-сентябрь прямые иностранные инвестиции составили 19,6 миллиарда долларов, рост по сравнению с тем же периодом 2006 года составил 191 процент. Такая динамика видна на протяжении трех последних лет. Это показатель растущего доверия к возможности делать бизнес в России. Весь этап периода реформ 2000-2005 годов и был этапом формирования институтов рыночной экономики, и сейчас мы начинаем пожинать первые плоды доверия к сформированным рыночным институтам.
Никто, кроме государства
РГ: Сверхактуальная сейчас тема - создание биржи нефтепродуктов. Но в бизнес-сообществе есть устойчивое мнение, что биржа не может рождаться административно, поскольку и так все регулируется отлаженными связями.
Андросов: Биржа нефтепродуктов действительно на сегодня в большей степени нужна государству. На сегодняшний день государство как заказчик через министерство обороны, министерство сельского хозяйства, ЖКХ потребляет порядка 25 процентов моторного топлива в стране. И потому крайне важно иметь независимый индикатор цены для того, чтобы потом любого спросить, к примеру, почему он купил 10 тонн бензина по цене 30 рублей в то время как на бирже он стоил 25. Биржа нужна государству для экономии бюджетных средств.
На первом этапе нам придется во многом административно заставлять ведомства делать закупки через биржу. И выделять деньги из казначейства только тогда, когда контракт проведен через биржевые торги. Придет спрос - точно придет предложение. Оно придет, поскольку 25 процентов российского потребления - это очень много. И когда придет множество среднеоптовых и мелкооптовых компаний для удовлетворения госзаказа, это наконец-то станет выгодно всем. Сейчас это для многих неочевидно. Поэтому мы по конкурсу отбирали биржевую площадку, заключали с ней соглашение. Мы хотим контролировать регламенты, правила расчетов на первом этапе, чтобы не произошло искусственного завышения цен на размещение госзаказа. В моем понимании - в течение года государство должно уйти из этой сферы, и динамика спроса-предложения будет сама себя компенсировать.
Совсем другая история с биржей нефти. Сегодня российская сырая экспортная нефть хорошо продается через отлаженные каналы сбыта. Желая создать биржу экспортной нефти, мы исходим из одной простой предпосылки - сегодня цена российской нефти может быть выше, чем действующий ценовой индикатор, благодаря своему качеству, ликвидности, физическим объемам присутствия на европейских рынках. Мы можем претендовать на большее. К сожалению, это никому не нужно, кроме государства. У нефтяных компаний каналы сбыта отлажены. И новые механизмы в биржевой торговле без экономических стимулов не нужны. Система налогообложения построена таким образом, что через налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ), через экспортную пошлину изымается большая часть прибыли. Поэтому мы уперлись сейчас в необходимость подготовки экономических стимулов, таких, например, как льгота по экспортной пошлине на тот объем нефти, который продан через механизм биржевой торговли. Для нас это важно, потому что мы все-таки получим справедливый индикатор. Я считаю, что дифференциал между ценой нефти марки Brent и российской марки Urals может быть существенно сжат в силу зависимости европейских рынков от объемов экспортируемой российской нефти. Но, подчеркиваю, эта задача только государственная и пока нефтяные компании нам не удалось заинтересовать. Но у государства мотивация сильнее, чем у них.
РГ: Вы предложили обнулить пошлины на импортное оборудование для НПЗ, чтобы стимулировать модернизацию заводов по глубокой переработке нефти. Даст ли это результат, учитывая прежнее упорное нежелание большинства компаний производить качественное топливо?
Андросов: И здесь тоже нужно оттолкнуться, на мой взгляд, от экономики. До тех пор, пока выгоднее вывозить сырую нефть и доходность российского рынка нефтепродуктов ниже экспортной доходности сырой нефти, бизнес будет вывозить сырую нефть. Зачем строить здесь завод, когда маржинальная доходность на экспорте несомненно выше? Эта логика работает до тех пор, пока удовлетворены внутренние российские потребности в нефтепереработке. Сегодня они полностью удовлетворены. Сегодня у нас порядка 230 миллионов тонн из 492 добываемых идет на переработку, и на российском рынке даже из этого объема по основной корзине нефтепродуктов потребляется всего порядка 50 процентов. Остальное идет на экспорт.
Но ситуация начинает меняться. Сегодня система налогообложения сработала таким образом, что экспортная доходность становится эквивалентной доходности российского розничного рынка. Это означает, что появились стимулы к инвестициям в углубление переработки. Государство может сыграть роль регулятора. Мы можем ввести льготу по акцизам на более качественное топливо, что даст дополнительный стимул к углублению переработки. И, кстати, импортная пошлина на ввозимое оборудование тоже сыграла свою роль. На сегодняшний день я знаю о планах ТНК-ВР, "Роснефти" - существенном увеличении в объеме капитальных вложений доли средств, направляемых на реконструкцию НПЗ. Мы хотим сделать экономически выгодным углубление переработки. И как следствие - производство более качественного топлива. На мой взгляд, в ближайшие два-три года мы эту "точку перегиба" пройдем. И увидим существенно больший объем инвестиций со стороны нефтяных компаний в нефтепереработку в России. Соответственным образом изменится структура экспорта, то есть вместо сырья мы должны продавать продукцию с высокой добавленной стоимостью, которая остается в России.
Резюме-2007
РГ: Вероятно, уже можно подвести предварительные экономические итоги 2007 года.
Андросов: Знаете, год отличался от предыдущих трех лет тем, что в декабре предстояли сейчас уже прошедшие выборы в Государственную Думу. Это наложило отпечаток на динамику работы правительства, темпы принятия трехлетнего бюджета и фундаментальных законов. Из важных результатов этого года назову IPO Сбербанка и ВТБ, принятие решения об объединении компаний "Совкомфлот" и "Новошип", решение о создании Air Union, успешный аукцион по продаже пакета акций компании "Якутуголь". На мой взгляд, каждое из этих событий имеет долгоиграющие последствия для тех отраслей, в которых они произошли. Кроме того, начало работы Инвестиционного фонда: подписание первых четырех соглашений, открытие финансирования по двум проектам, запуск четырех концессионных конкурсов. Если говорить о принятых нормативных актах, то это закон о создании Банка развития. Все это вехи нашей работы в 2007 году.
Если говорить о негативе, то это, конечно, биржа нефтепродуктов. Нам надо было гораздо раньше ее запустить. Но то огромное сопротивление, с которым мы постоянно сталкиваемся, не позволило нам сделать это в первом полугодии, как планировалось. Я не снимаю с себя задачи запустить торги нефтепродуктами в декабре, но посмотрим, удастся или не удастся это сделать.