В Госдуму внесен законопроект, предлагающий исключить из уголовно-исполнительного законодательства нормы, позволяющие оставлять в воспитательных колониях осужденных, которые достигли совершеннолетия.
О целесообразности такого шага и о проблемах детских колоний в целом "Российская газета" беседует с Сергеем Куренем, ветераном уголовно-исполнительной системы, прошедшим путь от мастера производственного обучения до начальника воспитательной колонии.
Российская газета: Сергей Сергеевич, почему вы категорически против законопроекта?
Сергей Курень: Да потому, что я больше тридцати лет проработал в Азовской воспитательной колонии и проблемы подобных учреждений знаю не понаслышке. Десять лет был заместителем начальника по оперативно-режимной работе и двенадцать - начальником колонии.
РГ: Это предложение аргументировано тем, что количество воспитанников в возрасте от 18 до 21 года ежегодно возрастает. В 1997 году их доля составляла 17,8 процента, в октябре 2007 - уже 32 процента. Розуван считает, что большая часть преступлений в колониях совершается именно этой категорией осужденных. Они якобы стремятся отбывать наказание в колониях для взрослых. Чтобы заработать ложный авторитет, они провоцируют младших ребят на противоправные действия.
Курень: Мальчишки, которым исполнилось 18, вовсе не стремятся "подняться" к матерым уголовникам. Это возможно лишь в тех колониях, где царит бардак. Тогда ребята и стараются убежать во взрослую зону, где, как они считают, насилия и издевательства меньше. Из нормальной воспитательной колонии подросток на взрослый режим не уйдет.
Другая проблема, что при достижении совершеннолетия оставляют в воспитательной колонии далеко не всех. Большинство ребят является "активистами". Даже участие в самодеятельности - это работа в секции досуга. А впереди маячит перспектива попасть в компанию профессиональных уголовников, где отношение к "активистам", мягко говоря, нехорошее. Приходится "замаливать вину": мол, был в активе - но осознал ошибку, бунт устроил! Криминальные взрослые "авторитеты", со своей стороны, используют недовольство мальчишек условиями содержания, грубостью сотрудников, нарушениями законодательства. В том, что выступления в воспитательных колониях подготовлены такими преступными лидерами, что имеет место спланированная программа, я убежден на сто процентов.
Обязательный перевод совершеннолетних воспитанников во взрослые колонии только обострит обстановку. Сейчас ребята стремятся остаться на "малолетке" после 18 лет, хорошо ведут себя, учатся, работают. Если же им будет светить неизбежный перевод к старшим блатным товарищам, изменятся приоритеты. Нужно будет накапливать негативный "авторитет", чтобы прийти на новую зону с клеймом нарушителя режима. То есть законодатели рушат всю систему перевоспитания и фактически отдают ребят на откуп профессиональным преступникам.
В 2000 году я ушел на пенсию с должности начальника колонии, и руководство тогдашнего управления исполнения наказаний Ростовской области решило: малолеток надо держать в узде! Стали закручивать гайки - и сразу аукнулось массовыми беспорядками. Хватит наступать на те же грабли.
РГ: Странно слышать такие речи из уст оперативника. Вам бы, напротив, ратовать за ужесточение наказаний.
Курень: Чем старше и опытнее становишься, тем яснее понимаешь: основное оружие сотрудника детской колонии - слово, убеждение. Если не смог переубедить, доказать - грош тебе цена в базарный день. А кое-где в российских зонах привыкли убеждать дубиной по спине. Ребята же, и без того обделенные добротой, воспринимают любое насилие особенно остро.
Я всегда карал малейшие проявления грубости и оскорбления воспитанников. Мастер производственного обучения дал мальчишке пощечину за то, что тот украл у него пряники. Я добился, что этот сотрудник получил два года исправительных работ. Другой в пьяном виде крутанул мальчишку за ухо - я его сразу же уволил. Не можешь по-другому - уходи.
РГ: Но многие сегодня говорят, что гуманизация только обостряет обстановку в колониях.
Курень: Те и говорят, кто работать не может. Вспомним бунт в Азовской колонии. Что я сделал сразу вслед за этим? Собрал больше двадцати ребят, в том числе "бунтарей", и вывез в город, в кинотеатр! После сеанса они сказали: "Сергей Сергеевич, больше ничего подобного не случится". И за десять лет ничего не случилось.
РГ: А разве дисциплину и порядок в зоне нельзя навести жесткими методами?
Курень: Наказанием можно добиться лишь видимости благополучия. Чем сильнее пресс, тем больше власть "отрицаловки". Арестанты видят в начальстве кровного врага и тянутся к "своим", роль которых играют преступные лидеры с их "понятиями".
В мое время на "малолетке" воспитанники постоянно бывали на экскурсиях в городе, выезжали купаться на реку, работали по 180 человек в поле - при трех конвойниках. На 9 Мая выезжали в Азов и возлагали цветы к мемориалам. А в колонии 800 человек было против нынешних 250. На Новый год ребята готовили костюмы вместе с учителями, на праздник приходили сотрудники с женами и детьми, на балу с моей женой вальсировали мальчишки.
РГ: Сергей Сергеевич, нынешняя ваша деятельность тоже связана с помощью бывшим воспитанникам?
Курень: Возьмем шире - бывшим осужденным. Я являюсь сотрудником некоммерческого партнерства Общество социальной реабилитации. Эта организация успешно действует с 2003 года в нескольких регионах России, а с июня этого года - и в Ростовской области. Общество объединяет 16 промышленных предприятий, которые оказывают материальную помощь освободившимся осужденным и способствуют их трудоустройству.
РГ: То есть к вам может прийти любой бывший арестант и получить помощь?
Курень: Нет, не любой. Человек, получивший срок по 228-й статье УК России за сбыт или производство наркотиков, от нас не получит ничего. Такова принципиальная позиция учредителей. Так же обстоит дело с рецидивистами и теми, кто был осужден за совершение тяжких преступлений. Правда, для малолетних осужденных мы делаем некоторые исключения. Нередко тяжкие преступления они совершают впервые и неосознанно. Поэтому все зависит от того, как зарекомендовал себя подросток в период отбывания наказания. Освободившийся осужденный, у которого на руках есть паспорт с пропиской, приходит к нам и получает 2,5 тысячи рублей. Мы также при необходимости подыскиваем для него место работы соответственно его специальности. После того как он приносит справку о трудоустройстве, мы выплачиваем еще 2,5 тысячи. Проработал 3 месяца - получи еще пять тысяч. Итого - десять тысяч рублей подъемных за три месяца. Думаю, для начала неплохо.
РГ: Но ведь люди могут элементарно получить две с половиной тысячи рублей и пропить их.
Курень: Что делать, бывают и такие случаи. Хотя их немного. Но мы должны дать человеку шанс. Если он этот шанс не использовал, ему же хуже. Как говорит исполнительный директор нашего общества Петр Ревин, у нас есть 20 процентов на ошибку.
Общество социальной реабилитации действует в Ростовской области с июня. За это время мы оказали материальную помощь более чем тремстам бывшим осужденным на сумму свыше полутора миллионов рублей, трудоустроили 190 человек. Только в ноябре "бывшим" на руки выдано 450 тысяч рублей. Сейчас в нашем списке более 800 человек, многие из них еще находятся в местах лишения свободы, но уже готовятся к освобождению.
Среди тех, кому мы помогли, немало и ребят из Азовской воспитательной колонии. Из 18 освободившихся недавно подростков к нам уже обратились 12.
РГ: А рабочие места освободившимся предоставляются на предприятиях, учредивших Общество социальной реабилитации?
Курень: Нет, выбор, конечно, шире. Мы работаем в тесном контакте с областной администрацией, министерством труда и соцзащиты, федеральной службой исполнения наказаний. Но работы еще непочатый край.