Премьеру знаменитого балета Августа Бурнонвиля "Сильфида" осуществляет на сцене Большого театра известный датский танцовщик и хореограф Йохан Кобборг. Несмотря на свою репутацию хранителя исполнительских традиций Бурнонвиля и аутентичности стиля его хореографии, в Москве Кобборг делает собственную версию хрестоматийного балета ХIХ века. Премьера "Сильфиды" состоится на Новой сцене Большого театра 20 февраля, а во время репетиций обозреватель "РГ" встретился с Йоханом Кобборгом:
Российская газета: "Сильфида" в Большом театре будет все-таки бурнонвилевская или ваша авторская?
Йохан Кобборг: Мое желание заключается в том, чтобы балет "Сильфида" продолжал жить. Я танцевал "Сильфиду" в десяти версиях и хорошо представляю, что подходит или не подходит этому балету. В бурнонвилевской хореографии много жемчужин, и все они останутся. Я добавил только некоторые штрихи для прояснения драматургических моментов: например, мне хотелось бы подчеркнуть внутреннее смятение главного героя Джеймса, его разочарование, его несхожесть с невестой Эффи. Девушка Джеймса ищет в жизни комфорт, а не саму любовь, ею движет только желание выйти замуж. Джеймс же следует за сердцем в поисках счастья.
РГ: Для вас волшебная встреча Джеймса с Сильфидой - это ведь не "романтическая виньетка", как их любят изображать на открытках?
Кобборг: Да, балет Бурнонвиля - не волшебная сказочка. На эту историю я смотрю глазами Джеймса, и Сильфида - вовсе не милая очаровашка, за которой он убегает. Сильфида существует только в воображении Джеймса. Она – его мысли, отображение его сознания, ее существование – это вопросы, которые Джеймс задает себе, мечты, сомнения в том, какой путь он должен избрать. Джеймс неудовлетворен тем, что предлагает ему реальность, и идет за мечтой, за своими надеждами.
РГ: А как балерина может станцевать мысли Джеймса?
Кобборг: Она должна быть более чистой по отношению к Джеймсу, а не просто кокетливой. Для меня важнее, как сам Джеймс смотрит на Сильфиду, каковы его реакции. Разговор Джеймса с Сильфидой – это разговор его с самим собой. И очень важно, как в балете подобрана пара исполнителей: характеры должны быть сбалансированы. Для очень молодого, запутавшегося Джеймса я бы выбрал требовательную Сильфиду - некое сильное подсознание Джеймса. А герою, который более уверен в себе, нужна Сильфида более женственная. В балете есть еще один важный персонаж - Мэдж. Она не колдунья. Так же, как и Сильфида, Мэдж играет воображением Джеймса.
РГ: Любовная история с Сильфидой - это трагедия, счастье или просто греза?
Кобборг: Трагедия. Если ты пускаешься в поисках счастья и не находишь его – это грустная история. Нельзя получить то, о чем мечтаешь. Джеймс не понимает этого, он ловит Сильфиду, ее крылышки опадают, и она умирает. Джеймс не просто хочет созерцать Сильфиду, он хочет ее физически. Люди всегда хотят большего… И иногда надо все потерять, чтобы понять, насколько ты был счастлив.
РГ: Будут ли вами добавлены в балет новые мизансцены?
Кобборг: Есть французское издание либретто "Сильфиды" на десяти страницах, написанное когда-то самим Бурнонвилем. Читая его, я нашел сцены, которые идеально вписываются в спектакль, но о которых я раньше не знал, их не танцевали. Но когда была найдена старинная партитура "Сильфиды", я понял, что все описанные сцены были когда-то в балете. К найденным эпизодам в либретто я попросил подобрать музыку датского специалиста по истории музыки. И он сказал мне, что лет семь назад нашел оригинальную партитуру Лёвенскьольда с пометками самого Бурнонвиля. Кто-то когда-то положил эту партитуру не на ту полку, и много лет она пролежала в забвении. Фактически я нашел для себя библию. Бурнонвиль дал конкретные сюжетные ремарки под нотами. Конечно, это не движения, но идеи. В найденной музыке есть длинноты, которые мы купировали, чтобы не терять ритм спектакля.
РГ: Как бы вы охарактеризовали хореографический стиль Бурнонвиля?
Кобборг: Скромность. Нет движений рук только ради красоты самих движений. Это отличие от русской школы. Руки должны усиливать настроение, помогать выразить чувства. Каждое движение выражает характер персонажа. И не нужно акцентировать внимание зрителя – смотрите, сейчас будет сложный трюк. Я часто говорю танцовщикам: музыку рождают не ноты, из которых она составлена, а то, что между ними. Так и в балете. Движения – это еще не танец. Танец – это то, что между балетными па. Трудность постановки в Большом заключается в огромных размерах сцены театра. Когда-то в Копенгагене сценические площадки были совсем небольшими и поэтому все движения были сжаты этими рамками: танцевали в вертикальном пространстве, а не размашисто, вширь.
РГ: Что ощущает танцовщик, когда танцует в мужской юбке, килте?
Кобборг: Смотря, из чего юбка. В датском театре она тяжелая, с множеством складок. Привыкнуть сложно, но мне нравится: в килте тепло и ноги свободны.
РГ: Вы действительно начали осваивать азы хореографии только с 16 лет?
Кобборг: Я из актерской семьи, и родители поощряли самые разные мои детские увлечения. Но, когда мне исполнилось15 лет, мама сказала, что надо определиться с выбором. Я поступил в 16 лет в балетную школу, через год стал стажером Датского Королевского балета, а еще через два года был зачислен в труппу. Через восемь лет я перебрался в Лондон. Танцуя в Королевском балете Великобритании, я больше уделяю внимания психологии персонажа и партнерству на сцене.
РГ: Как выстраиваются в западной труппе отношения танцовщиков, имеющих личные интересы, и руководством?
Кобборг: Если ты заключил контракт, то должен делать то, что тебе предлагают, а, если ты жалуешься или плохо отзываешься о директоре, тебя уволят. Не хочешь танцевать предложенные партии, покинь театр. Поэтому, каким бы не было мое мнение по поводу репертуара, я всегда осознаю, что работаю на Королевский балет.
РГ: А как вам работается в Большом театре?
Кобборг: Работа меня вдохновляет: солисты открыты и работают с удовольствием. Все Сильфиды – прекрасные девушки, и если бы я с ними танцевал Джеймса, то первый акт длился бы две минуты: я бросился бы за ними в камин и сгорел…