В "Российской газете" уже рассказывалось, что издательский дом "Воскресенье" предпринял при поддержке Совета Федерации издание Полного собрания сочинений А.П. Чехова в 35 томах - небывалое по полноте и оригинальной композиции томов. Только что вышел из печати первый том.
Его презентация состоялась на проходившей в эти дни в Москве 11-й национальной выставке-ярмарке "Книги России" и стала событием в культурной жизни страны. Оно и неудивительно. Выход нового полного чеховского собрания приурочено к предстоящему в 2010 году 150-летию со дня рождения писателя - огромное общекультурное дело. Оно увенчивает почти двадцатилетний опыт издания Полных собраний сочинений классиков русской литературы: А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.С. Гумилева, Ф.М. Достоевского, И.А. Бунина, А.И. Куприна. Новая, воистину небывалая встреча с Чеховым подвигает нас осмыслить: кто и что он нам в России и мире начала Третьего тысячелетия нашей эры?
Обдумывая его образ и вчитываясь в его произведения в контексте нашей нынешней исторической, культурной и психологической ситуации, прихожу к такому пониманию: Чехов = голос (и Логос) среднего сословия (и человека), каким является каждый из нас: не герой, не гений, не злодей, не идиот, "Как ты да я, как целый свет" (по формуле Пушкина). Но - рожден и право имеет, должен жизнь прожить, понять, что-то в ней сделать ("не навредить!" хотя бы, какова заповедь врачу), угадать общий смысл жизни и свое призвание в ней и так осуществить "замысел" Бытия, Бога - лично обо мне; свою "часть" - "счастье", и так вложиться деталькою в мозаику человечества и Вселенной. Человек не выбирает страну и эпоху, куда залетает на срок, получив божественный дар - Жизнь - из мириадов не родившихся. И она ему - ЧУДО (какова бы ни была) - и он ей и всем существам рядом (иль позади, и вперед - в будущем...)
Чехов - человек, который УДИВЛЯЕТСЯ (а "удивление - начало познания" - Аристотель сказал) тому, как жизнь и человек чудесят: с первых миниатюр Антоши Чехонте - до симфоний поздних пьес. Они тоже "пьесы" - "куски", камешки цветные в мозаике его панорамы мира: не именовал их возвышенным словом: "драма", "трагедия", разве что "комедия", как и назвал "Вишневый сад" - в ключе того же юмора и добро-смешливого отношения к действительности, обществу и человеку, с каким выступил в юморесках Антоши Чехонте, в амплуа шутника-забавника-затейника, когда прорезался его голос в газетках-журнальчиках "Будильник", "Стрекоза" увеселять "почтеннейшую публику": чтоб не скучала, а дивилась случаям неистощимой на выдумки - повседневности рядом: разуйте глаза и вижьте! - подстрекает и подает помощь скучающим обывателям свой острый глазок и зрение одаренный талантом гоголевским - видеть то, что ежеминутно пред очами и чего "не зрят равнодушные очи" - и будить, живить души и умы.
Ты, которого не было, - вот влетел в жизнь человечества: в природу и историю, которые уже давно ЕСТЬ и идут своим чередом, так прежде взвидь и пойми, куда попал: очухайся и восхитись, а не суди и не учи. Но учись постигать с начала до конца своего.
И Чехов оказался таким избранником Бытия, чтобы осуществить-реализовать именно такое видение всего - как бы с нуля, беспосылочное, целиком "Здесь и теперь", утопая в современности своей и злобо-и-добро-дневности: находя тут все мысли и ценности, питающие душу и ум и высоким, и низким, и средним - что "гуманум эст"...
Уже годы жизни его: 1860-1904 как будто народчито подкинуты ему как тот период в истории России, когда все крупные события истории или уже произошли (1861 - отмена крепостного права и началось пореформенное время частной жизни и деятельности предприимчивой простых людей, кто вертится и творит - изобретают новые условия и отношения, из коих слагается та "цветущая сложность" жизни, о коей К. Леонтьев), или только начнутся: Русско-японская война 1904 и Революция 1905 года... Бог Искусства и литературы (Аполлон?) уберег его ("О, не знай сих тяжких снов, ты, моя Светлана!") - и от вникания в разверзающиеся бездны высших и инфернальных идей и проблем, как это еще ранее для Толстого, Достоевского - или потом: для современников катастроф XX века и разверзшихся пропастей в ходе истории и в душе человека, - и открытий в Природе-Вселенной и в подсознании - жутей, что уже в религиозных и философских и художественных поисках XX века и далее...
Зато дана ему была возможность максимально внедриться в тот склад социума и многообразие ситуаций, переплетений интересов и характеров, которые в ареале буден жизни окружают, занимают нас, зовут к решению...
Как решать уравнения самому подручными способами в заданных условиях, когда за скобки вынесены высшие причины и методы, хотя их наличие и дыхание чувствуются - как уходящие в вечность и будущее и наполняют воздухом, иначе бы спертость и удушающую скуку топких буден?
Нет у него отмычки Бога или какой философии, что будто владеет истиной в последней инстанции, - но каждому человечку: учителю, врачу, мужику, инженеру - решать самому сюжет и узел: разрубать или распутывать - из бесконечной ткани и вязи запутанных дел и отношений людей - грубых, но и тонких нюансов...
А теперь начнем постижение Чехова с другого конца: уже из нашего времени. Целое столетие - да еще какое! Прокатилось по Истории с кончины писателя - болезненныя, но мирныя и непостыдныя. Что может он дать, чему научить нас, обитателей начавшегося Третьего тысячелетия, - он, чья жизнь протекала в основном на экстремах: или вулканические преобразования, перестройки без ума, меры и не щадя ни мужей, ни жен, ни детей, - либо полусон болотного "застоя", когда история будто прекращает движение свое и поверхность будет покрываться ряской. А вот то, что в опыте иных стран и их развитий получило благородное название "золотая середина", - таковой стиль повседневности и буден, когда наилучше жить и творить человекам, создавая умеренное богатство и благодушные отношения между людьми, - таковое у нас бывало так редкостно и даже в презрительных квалификациях: "мещанство", "умеренность и аккуратность"... А чего ж дурного в том, чтобы работа исполнялась аккуратно и без надрывов подвигов? Как хорошо ответил на вопрос одной прихожанки: "Как жить?" мудрый оптинский старец Амвросий: "ЖИТЬ - НЕ ТУЖИТЬ, НИКОГО НЕ ОБИЖАТЬ, НИКОМУ НЕ ДОСАЖДАТЬ, И ВСЕМ - МОЕ ПОЧТЕНИЕ".
Чего ж лучше-то?
И хотелось бы, чтобы именно в таком ключе было исполнено предпринимаемое издательством "Воскресение" эпохальное 35-томное Полное собрание сочинений Антона Павловича Чехова.
Для осуществления этого замысла у издательства есть все возможности. Во-первых, как уже говорилось выше, - опыт квалифицированных изданий Полных собраний сочинений Достоевского, Бунина, Куприна, а также возможность опереться и превзойти предыдущее академическое издание Чехова. Но главное - это назревшая в нашей культуре и общественности потребность читать именно Чехова - из великой когорты классиков русской литературы: Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского.
В исповедальном письме Суворину (1889) Чехов предлагал ему написать рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и Богу, и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, - написать, "как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая".
Это называется: так человек сам сделал себя, начав с нуля иль даже ниже. Еще дед Чехова крепостной - и с великим усилием выкупил родню. Это тебе не род Толстых, бояр столбовых, и не "род Пушкиных мятежный", кто в "пращурах" благодетелем самого Петра Великого имел. Нет, Чехов - безродный, народный - вознесся трудом и гением - до ранга-уровня "великого писателя земли русской", о ком Лев Толстой сказал: "Чехов - это Пушкин в прозе".