Знаменитую "кремлевку" - Центральную клиническую больницу, где лечились и лечатся сильные мира сего, всегда окружали мифы и легенды. Что правда, а что выдумка? Об этом рассказал хозяин "кремлевки" доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РФ Анатолий Бронтвейн.
Была "Загородная", стала ЦКБ
13 августа 1946 года постановлением Совмина СССР лечебно-санитарному управлению Кремля было поручено проектирование новой Кремлевской больницы на 500 коек. В апреле 1947 года Лечсанупру Кремля разрешили строительство больницы в Серебряно-Борском лесничестве Института леса академии наук СССР. Назвали больницу Загородной. В сентябре 1960 года Кунцевский район Московской области, где находилось лесничество, стал Москвой. И появился тогда приказ Минздрава СССР о переименовании Загородной больницы в Центральную клиническую больницу Четвертого главного управления при Мин здраве СССР. В январе 1995 года по распоряжению президента РФ постановлением правитель ства России этот медицинский центр передан в ведение Управления делами президента. И теперешнее официальное название "кремлевки": ФГУ "Центральная клиническая больница с поликлиникой" Управления делами президента Российской Федерации.
Полы паркетные, врачи не анкетные
Российская газета: Анатолий Тимофеевич, как становятся главным врачом "кремлевки"? На такую должность человека с улицы не возьмут. Раньше, насколько мне известно, обязательным было членство в партии, "чистая" биография. Представьтесь нашим читателям.
Анатолий Бронтвейн: Мой отец Тимофей Александрович не по своей воле оказался в Казахстане. Там я и родился. Моя мама пришла в медицину медсестрой. Училась, прошла все должностные ступени, стала главным врачом областной больницы. Кроме меня в семье старший брат, который трудится в Питере, две сестры - врачи в Казахстане. Я закончил Карагандинский мединститут, работал ординатором, хирургом, потом заместителем главного врача областной больницы в Кустанае. Мне было тогда 32 года.
РГ: А как попали в Москву?
Бронтвейн: Я в Москву не стремился. А вот жену очень манила столица.
РГ: Вы подкаблучник?
Бронтвейн: Ни в коем случае! Жена Вера Андреевна может подтвердить. Кстати, она тоже врач, окулист. Так вот, ее отец в последнее время жил в Москве. А когда он умер, теща осталась одна в квартире, и мы поехали к ней. Так волею судьбы я стал москвичом. А работал хирургом в подмосковных Мытищах. Потом меня пригласили в систему Четвертого управления.
РГ: По блату?
Бронтвейн: У вас превратное представление о нашей системе.
РГ: Полы паркетные, врачи анкетные...
Бронтвейн: Я пришел в эту систему в 1988 году, когда анкетность и паркетность утратили актуальность. Начинал хирургом в Волынской больнице. Потом стал заведующим хирургическим отделением. Затем замом главврача по медицинской части. А уже потом, пройдя все ступени иерархии, 2 февраля 2004 года меня назначили главным врачом ЦКБ.
РГ: Даже помните дату?
Бронтвейн: Все-таки веха. И ответственность огромная.
РГ: Лечить сильных мира сего более ответственно, чем кого-то? Врач Амбуазом Парэ на вопрос короля Карла IХ: "Надеюсь, короля ты будешь лечить лучше, чем бедняков" ответил: "Нет, ваше величество. Это невозможно. Я бедняков лечу так же тщательно, как и королей".
Бронтвейн: Я прежде всего врач. И лечить могу так, как умею, ни в коем случае не расставляя пациентов по ранжиру. Наша "кремлевка" - одна из самых крупных больниц России. Я пришел в нее не в самое благоприятное время. Порушилась система советского здравоохранения. Кстати, далеко не худшая. Новая пока не создана. А как известно, не дай нам бог жить в эпоху перемен. Многие службы пришлось воссоздавать заново. Шла смена поколений специалистов. Обновлялся парк медицинского оборудования. То, что есть у нас сейчас, фактически создано за последние годы. Нынешняя "кремлевка" оснащена самым лучшим, самым современным оборудованием. Здесь трудятся лучшие кадры. Да, к чему лукавить: в "кремлевке" всегда работали лучшие представители отечественной медицины.
Пациент не клиент
РГ: Вокруг "кремлевки" всегда полно разных мифов. Помните, кремлевские таблетки? Доставали их с трудом. Платили немалые деньги. Пользы не было. Но надежда еще была долго: кремлевская - значит должна спасти. Теперь вот муссируются различные кремлевские диеты. В этом есть доля истины?
Бронтвейн: Все мифы! Наша самая главная кремлевская таблетка: четкая диспансеризация. Действительная, а не для "галочки" профилактика заболеваний. Потому-то многие наши пациенты - истинные долгожители. Приведу один пример. Наши пациенты редко страдают онкологическими заболеваниями. Знаете, почему? Да потому что мы во время проф осмотров "вылавливаем" предраки, злокачественные опухоли на начальной стадии, когда они поддаются лечению. Вот и весь секрет.
РГ: Кстати, о профилактике. Сейчас диспансеризации подлежат все работающие, без ограничений возраста и форм собственности предприятий, на которых они трудятся. Как, по-вашему, от нее будет достойная отдача? Или будет так, как с недавней диспансеризацией детей? Посмотрели ребятишек, констатировали, что здоровых среди них совсем мало. И... на этом, по сути, все и закончилось. Настоящего лечения, восстановления здоровья не последовало.
Бронтвейн: Я убежден: если бы вся система российского здравоохранения была построена по примеру "кремлевки", то мы бы не были на задворках по показателям здоровья. Скажем, пятилетняя выживаемость онкобольных в России составляет менее 43 процентов - это самый низкий показатель в Европе! Нет истинной профилактики онкозаболеваний. Нет культуры отношения самих россиян к собственному здоровью. Добровольно на медосмотр не идут.
РГ: Культуры, согласна, не хватает. Но многие не идут, потому что не хотят нарваться в лучшем случае на равнодушие, в худшем на грубость: если ничего не болит, зачем пришел, и без вас дел бездна. Разве не так? Каждый день редакционная почта приносит письма читателей: жалобы в основном на невнимание, на равнодушие медиков... Не секрет, что "кремлевка", да и другая так называемая ведомственная медицина привлекает вниманием, чуткостью не меньше, чем качеством помощи...
Бронтвейн: Вы правы. От современного врача, как и в былые времена, помимо глубоких знаний и профессионального мастерства ждут чуткости, сострадания и понимания. Ведь больной - это не симптомы, жалобы, нарушенные функции и поврежденные органы. Это человек, исполненный страха и надежды, жаждущий утешения, помощи, ободрения. Врач обязан оправдать эти ожидания и действовать во благо больного. Нарушение нравственной основы взаимоотношений превращает пациента в клиента. Знаете, что такое "пациент" в переводе с латинского? Это страдающий и терпеливый. А клиент - заказчик, вступающий в деловые отношения. Отношения врача и пациента резко отличаются от деловых.
РГ: Это в идеале.
Бронтвейн: Так должно быть! Мы не можем не учитывать, что современного пациента больше не устраивает пассивная роль. Он желает, чтобы с ним обращались как с личностью, способной самостоятельно сделать разумный выбор на основе достаточного объема информации, предоставляемой ему врачом.
РГ: Вы хотите сказать, что врач, беседуя с пациентом, должен разъяснить ему, что с ним происходит, что они вместе должны выбрать путь лечения?
Бронтвейн: Именно так! Время абсолютного врачебного авторитаризма уходит.
РГ: Но времени у врача на каждого пациента не прибавилось. Он завален писаниной, отчетностью. Ему физически некогда беседовать с пациентом.
Бронтвейн: Проблема кадров повсеместно - самая острая. Вот сейчас медицинские учреждения по нацпроекту получают новое оборудование. Не только в Москве, но и в глубинке. А где специалисты для работы с этим оборудованием? При той оплате труда, которая существует, сложно рассчитывать на то, что в ближайшее время те же центры высоких технологий, которые сейчас открываются, заработают в полную силу. Время менять многие нормативы в нашей службе.
По какому ведомству гипертония
РГ: Само слово "кремлевка" завораживает. Желающих лечиться у вас более чем достаточно. Вот просто гражданин, например из Нижнего Новгорода, может попасть к вам на лечение в кардиологическое отделение?
Бронтвейн: Может. Правда, на коммерческой основе.
РГ: Дорогая основа?
Бронтвейн: Система ведомственных учреждений не задействована в обязательное медицинское страхование (ОМС). А вот по добровольному страхованию - ради бога. У нас договора более чем со ста компаниями, которые могут в любое время суток направлять к нам пациента и на лечение, и на консультацию.
РГ: И он тоже будет лежать в палатах с повышенным комфортом?
Бронтвейн: В палатах любого уровня.
РГ: Теперь "кремлевка" не закрытое учреждение?
Бронтвейн: Она доступна тем, кто задействован в системе добровольного медицинского страхования или готов лично оплачивать свое лечение у нас. Мы заключаем договора как с физическими, так и с юридическими лицами. Каждый год у нас 30 процентов больных лечатся на коммерческой основе.
РГ: Анатолий Тимофеевич, до сих пор идут споры: оправдано ли в наше время существование ведомственной медицины. Противники обычно говорят: таковой вовсе нет. Для любой болезни существует протокол лечения, и он не имеет никакого отношения к тому, кем, где работает пациент. Болезни по ведомствам не делятся...
Бронтвейн: Все-таки думаю, что, например, течение гипертонии у машиниста электровоза не совсем такое, как у летчика. Тут есть свои профессиональные нюансы, которые нельзя не учитывать при назначении лечения. Никак нельзя игнорировать и понятие о производственных вредностях, профессиональных заболеваниях. И медсанчасти, которые раньше в обязательном порядке были на всех крупных предприятиях, вполне оправданы. Стало меньше таких медсанчастей, увеличилось число профессиональных заболеваний.
РГ: "Кремлевке" хватает денег? Ваши сотрудники люди богатые?
Бронтвейн: Увы! Они высокие профессионалы. Это касается и врачей, и среднего медперсонала. А вот достойных зарплат у нас пока нет. Хотя 60 процентов из того, что мы зарабатываем на обслуживании коммерческих пациентов, идет только на зарплату. И все же укомплектовать кадрами среднего медперсонала больницу мы пока не можем. Хотя у нас есть свое медицинское училище.
РГ: Не у многих россиян есть деньги для лечения в "кремлевке". А вот сейчас в Москве - прошла такая информация - открылась больница для миллионеров. Не кажется ли вам, что это по меньшей мере безнравственно?
Бронтвейн: Полностью с вами согласен. Нигде за рубежом таких больниц не существует. И в нашем обществе, которое не может по хвастаться большим числом богатых людей, такие больницы вряд ли уместны.
РГ: Анатолий Тимофеевич, назовите главные проблемы сегодняшней "кремлевки"?
Бронтвейн: Я не оригинален: кадры среднего медперсонала и деньги.
РГ: Как попасть на работу к вам?
Бронтвейн: Очень просто. Отдел кадров за воротами больницы. Туда можно прийти, обратиться. И если специалист того заслуживает, если у нас есть вакансия, то проблем нет.
РГ: Престижно работать в "кремлевке"?
Бронтвейн: Я считаю, престижно. Со всех точек зрения...
Только факты
В штате ЦКБ почти 50 профессоров и докторов медицинских наук. 35 заслуженных врачей Российской Федерации. Каждый год в стационаре получают медицинскую помощь 30 000 больных. В больнице 50 клинических, 20 диагностических отделений, 7 лабораторий и поликлиника на 600 посещений в смену.
В ЦКБ высокие мировые стандарты качества лечения, минимальное число осложнений после серьезных операций. Диагностика заболеваний на ранних стадиях, выхаживание, реабилитация и возвращение больных к полноценной жизни. Принципы работы коллектива основываются на многолетнем опыте и традициях кремлевской медицины.
Надо ли хранить тайны кремлевских пациентов? Об этом читайте в сегодняшнем номере "РГ - Неделя".