Это уже третье уголовное дело на сотрудников интерната, подведомственного городскому управлению образования. Три года назад здесь за попытку изнасилования был осужден на 6 лет сотрудник, а вскоре по-тихому простились с директором, присвоившим квартиру выпускника - сироты. Теперь вот директора и педагога хабаровского специнтерната №5 подозревают в жестоком обращении с воспитанниками.
Коррекционный интернат находится на отшибе, невидный. Недавно дали ему новый номер - 5, слив воедино два однотипных коррекционных заведения. Единственным украшением двора выглядит сидящий на скамейке бронзовый Ильич в окружении детишек, теплая такая компания. Дверь в школу со следами взлома: кто-то из воспитанников усердно бил ее ногами.
Интернат показателями не блещет - какие показатели с запущенными воспитанниками, подавляющее большинство которых сироты и полусироты с ограниченными возможностями здоровья? У всех семидесяти питомцев от 8 до 16 лет - неврологические и психические диагнозы: легкая дебильность, шизофрения. Это дети шумных девяностых. Для них шестиразовое питание, для них в штате интерната предусмотрены логопед, социальный психолог и медсестра, часто бывают психиатры. Недаром работающим здесь педагогам платят "сиротские" и "коррекционные". Сиротские - за то, что приходится порой быть мамой и няней, коррекционные - что-то вроде вредности. Ежечасно общаться с педагогическим и социальным "браком" общества уж точно не полезно. А чтобы не было эксцессов, введен в штат и специальный режимный работник.
На стенде "Наши отличники" - фамилии лучших. Но пик карьеры для здешних отличников - работа поваром, штукатуром или каменщиком. Даже швеями девочки быть не могут, потому что быстро устают. Поистине особые кадры должны работать здесь, где дети любую чужую тетю зовут по своей детской потребности "мамой". Но педагогические звезды подобным контингентом не интересуются, а работают, кто придет. На протяжении нескольких лет здесь сменилось шесть директоров. Последняя, заработав пенсию, приехала с Севера, где была учителем математики. Это на нее завели уголовное дело.
Что же произошло в коррекционной школе между взрослым человеком и детьми? Как говорят в прокуратуре, директор пыталась войти в комнату к запершимся там воспитанникам, и когда ей это удалось, на голову женщине обрушилась швабра с надетыми на нее тряпками. Раздался дружный гогот. Сиюминутной реакцией директора было следующее: она достала этой шваброй того, кто ржал громче всех. Кровоподтек, заявление родных, объяснительные. Пятеро детей дали показания: были вынуждены пуститься в бега после того, как их избили шваброй и периодически лишали еды.
Обидчик (или жертва?) по имени Максим до сих пор в бегах, а директор Галина Алексеевна сидит в пустом огромном кабинете в полном одиночестве. Стол завален бумагами для предстоящего суда. Губы сжаты, взгляд полон решимости. Прокурор Николай Третьяк, комментируя ее ситуацию, сказал: "Если я не умею обращаться с тиграми - мне не приходит в голову входить в клетку с ними в качестве дрессировщика". Но Галина Алексеевна, похоже, иного мнения.
- Я не из пугливых, еще поборюсь, - обещает она. - Три года ко мне никаких замечаний не было. Работаю хорошо!
По ее убеждению, заявления детей и справки о побоях сфабрикованы, а она жертва интриг. Галина Алексеевна считает, что воспитанники на самом деле ее любят, а детей настроил против нее человек, который боролся за это кресло. Оказывается, и за такие места борются... В общем, получилось, что вместо детской истории неожиданно всплыла взрослая.
Долго раздумывали в гороно, кого из директоров слившихся интернатов оставить у руля - мужчину или женщину. Выбрали женщину. Сотрудники закрывшегося интерната должны были трудоустроиться во вновь образованном заведении. Не пришел никто. Взрослые подыскали себе место поближе. А у детей выбора не было.
- Прибыли к нам 42 ребенка, взъерошенные, кричали мне: ты кто такая? У нас свой директор! - рассказывает Галина Алексеевна. - Но я была уверена, что их полюблю и они меня тоже.
Однако вместо дружбы и слияния двух детских коллективов начался глухой отпор. Подростки-новички приняли своего нового руководителя в штыки. Откровенно не слушались, угрожали ей, намекали, что ей "что-то будет". Что? Галина Алексеевна, подумав, достает из подсобки две огромные биты: "Это приготовили для меня". До биты не дошло. Обошлись шваброй.
В дверь директорской просовывает голову крупный мальчик.
- Заходи, Серега.
Серега вваливается в кабинет полностью, на кармане его рубашки накорябано: "Главный врач".
- Очень медицину любит. Да, Серега? - ведет не то диалог, не то монолог Галина Алексеевна. В ответ Серега что-то мычит, натужно улыбается и дергает головой.
- Серега, вот скажи честно, тебя били? - спрашивает Галина Алексеевна.
Он какое-то время смотрит на меня, сучит ногами под столом и кричит: "Нет!"
Директор продолжает: " А хотите, я приведу всех сотрудников в этот кабинет и пусть скажут, как было". Не хочу. Не верю.
Коллектив очередной уголовной историей пришиблен. Часть педагогов уверена, что директор просто проявила слабость в нештатной ситуации, а обвинения в систематических избиениях - не более чем выдумка. Ну, бывает груба, ну ходит беспрестанно в брюках и пиджаке - имидж у нее такой.
А другие замечают, что Галина Алексеевна слишком мало общается с персоналом и детьми, недоверчива. Она не приходит в 7.30 к подъему, как все директора, но любит запираться у себя в кабинете перед телевизором. О ее любви к детям никто вообще не упомянул...
Мы идем по интернату. Чисто, отремонтировано, комнаты покрашены в разные тона. Но как-то безжизненно, как бывает в доме, откуда ушла хозяйка. Одни дети смотрят кино, другие уехали в бассейн, третьи вообще спят.
Я спрашиваю: "Галина Алексеевна, помните поговорку: насильно мил не будешь... Зачем вам эта должность? Вы же на пенсии..."
Она словно не понимает моего вопроса: "Я хочу работать. У меня это получается классно".
Ее жалко - как человека, на которого свалилась беда. Но она, похоже, не осознала, что вместе с должностью полагается в придачу 40 трудных судеб.
Всего в получасе ходьбы от интерната есть Центр психолого-педагогической реабилитации и коррекции, где с подобной нештатной ситуацией справились бы легко. Там тоже учатся девиантные дети. Директор центра, Александр Петрынин, однажды рассказывал про "синдром волчат". Конфликт - всегда экзамен для педагога. Дети не просто мстят. Они провоцируют педагогов конфликтом, устраивают им экзамен, что-то вроде криминальной "прописки". Не выдержал - нет тебе уважения. Все живые люди, и в такой ситуации для педагога важнее даже не само действие, а ПОСЛЕдействие.
- Я иногда кричу на подростка в гневе, - говорит Петрынин. - Но всегда объясняю, почему поступил так: "Сыночка, пойми, если даже я это сделал, значит, ты поступил гадко и мерзко". А если педагог попросит прощения за свою минутную слабость - это будет неожиданно для ребенка. Он поймет, что педагог выше, сильнее, добрее.
"Сыночка" - это его обычное обращение к девиантным.
Галина Волкова,
начальник отдела кадровой работы городского управления образования:
- Директор интерната работает в прежней должности, потому что решения суда еще нет. Случай с нею, конечно, неожиданный и вопиющий. Кандидатура директора рассматривалась нами, мы учли большой педагогический и руководящий опыт Галины Алексеевны. В идеале все работники коррекционных учреждений должны иметь специальную подготовку, но у нее таковой не было.
Дело в том, что таких, не имеющих спецзнаний педагогов, нередко выручает практика. Молодых работников коррекционных учреждений мы обязательно обучаем по целевому направлению на курсах в институте повышения квалификации, на семинарах по психологии в гуманитарном университете, а с имеющими стаж полагаемся на их богатую педагогическую практику. Должна заметить, что детей с умственными и психическими отклонениями, написавших заявления в прокуратуру, точно таким же образом использовали педагоги в аналогичной ситуации в прежнем интернате. Это, на мой взгляд, безнравственно и недопустимо.
Между тем
Как сообщил начальник пресс-центра судебного департамента Хабаровского края Александр Симоненко, всего по 156-й статье УК РФ (неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего) в 2007 году в Хабаровском крае осуждено 44 человека, среди которых и родители, и профессиональные педагоги. 11 из них приговорены к исправительным работам, 20 человек - к штрафу и условному наказанию.