В 2006 году в российский Уголовный кодекс вернулось слово, которое даже в досоветские времена пугало всех, - конфискация.
В 2003-м институт конфискации ради закрепления на российской земле "слабых ростков демократии и свободы" был исключен из УК. И депутатам Госдумы стоило больших трудов вновь "прописать" его там. Как заявил, выступая вчера на "круглом столе" в нижней палате член думского Комитета по безопасности Александр Гуров, над законопроектом, который должен был определить, когда и за что может грозить конфискация, работали авторитетные юристы двух российских научных школ. Им удалось подготовить вариант поправок в УК, который сохранял здравые исторические традиции, максимально приблизив их к стандартам международного права. По этому варианту в действующем Уголовном кодексе закреплялось 30 норм, предусматривающих конфискацию. В УК РСФСР таких норм было не менее 50. Но, по словам Гурова, "усилия лоббистов оказались тогда мощнее потуг Комитета по безопасности". Этот законопроект света не увидел. В "лоно уголовного права" конфискация вернулась благодаря активному участию в законодательном процессе президентской администрации.
Однако это уже была другая конфискация - не дополнительное наказание к сроку лишения свободы, как в советское время. А, как пояснил первый заместитель председателя Комитета по безопасности Михаил Гришанков, "иные принудительные меры уголовно-правового характера, которые не включены в систему наказания". Участники вчерашнего "круглого стола" в Госдуме и пытались понять, как работает "обновленный" институт конфискации. Выводы их оказались неутешительными. "В 2007 году материальный ущерб обществу от преступных посягательств составил 282 миллиарда рублей, - подсчитывал Гуров, - бюджетные расходы на правоохранительную деятельность и национальную безопасность - более 674 миллиардов рублей. И какую же отдачу этим двойным показателям, близким к триллиону рублей, принес нынешний механизм института конфискации? Кошка наплачет больше".
Оказалось, что обеспечение материального ущерба на этапе предварительного следствия в 2007 году вылилось в сумму 115 миллиардов рублей, проведенных через суд. Это составило 12 процентов от бюджетных расходов государства на борьбу с преступностью и нанесенного криминалом урона обществу. Сама же конфискация ранее арестованных и изъятых денег и ценностей не превысила 35 миллиардов рублей. "То есть, - Александр Гуров перевел свои расчеты в международные стандарты, - на каждые 27 341 доллар денежных затрат на борьбу с преступностью и материальных потерь от нее обратно обществу и государству возвращался только один доллар.
И какие предметы конфискуются?" Электрический шнур, мобильник, кондитерские изделия, мясо замороженное, бензопила, три старых трактора. А где же конфискованные виллы, в которых отдыхают доморощенные мафиози и чиновники, изрядно уставшие от поборов с населения, где яхты, где они развлекаются с элитными проститутками. Где, наконец, чемоданы с деньгами, на которые финансируется терроризм, наркобизнес, торговля оружием, сутенерство и прочие источники доходов криминальных структур?" - возмущался Александр Гуров. Как отмечали участники слушаний, наибольший ущерб гражданам и государству приносят налоговые преступления (59 миллиардов рублей), мошеннические действия в финансовой сфере (более 51 миллиарда рублей) и незаконное предпринимательство (свыше 40,8 миллиарда рублей). Но ни одно из этих деяний в перечень статей УК России, предусматривающих конфискацию имущества, не входит. Другая проблема - доказать, что имущество действительно нажито преступным путем, тем более если деньги, на которые оно приобретено, уже "отмыты". По мнению заместителя председателя Верховного суда России Александра Карпова, это одна из причин, по которой институт конфискации пока не получил широкого распространения в судебной практике. В 2007 году конфискация применялась только по 327 уголовным делам. И в основном связанным со взятками.