Шумный резонанс вызвала инициатива Генеральной прокуратуры внести коррективы в несколько важных законов - о СМИ, о противодействии экстремизму и в Уголовный кодекс.
Причем новые редакции целого ряда статей, сформулированных ведомством Юрия Чайки, еще даже не попав в коридоры Госдумы, уже спровоцировали неоднозначную реакцию в журналистском сообществе и среди религиозных организаций. Многие восприняли инициативы главного надзорного органа страны как очередное завинчивание гаек. "Российская газета" попросила разъяснить ситуацию одного из авторов поправок - начальника управления по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности, межнациональных отношениях и противодействии экстремизму Генпрокуратуры Вячеслава Сизова.
Российская газета: Вячеслав Викторович, последние законодательные инициативы Генпрокуратуры, которые обязывают под угрозой уголовного преследования размещать опровержения, присланные муниципальными и государственными органами, ставят СМИ в двусмысленное положение. Получается, сначала покритиковали чиновников, а затем по первому звонку тех, кого ругали, тут же пишем, что это неправда. Чем Генпрокуратуру не устраивает существующая ныне практика, когда для обязательной публикации опровержения необходимо решение суда?
Вячеслав Сизов: Прежде всего напомню, что Генеральная прокуратура не обладает правом законодательной инициативы. Мы можем лишь вносить предложения, что, собственно говоря, и было сделано.
Теперь непосредственно о нововведениях. То, о чем вы говорите, яркий пример того, что получается, если выхватить кусок из общего контекста. Хочу успокоить ваших коллег, ничего подобного наше ведомство не предлагает. Никто не собирается менять существующий ныне порядок и обязывать СМИ публиковать опровержения без судебного решения.
В ныне действующей редакции закона о СМИ правом добиваться опровержения были наделены только граждане и организации. Мы предлагаем расширить этот список, добавив в него еще государственные и муниципальные органы. В остальном механизм остается прежним. Если средство массовой информации добровольно отказывается печатать опровержение, нужно обращаться в суд.
РГ: То есть тревога была ложной?
Сизов: Совершенно верно. Более того, если изменения в закон будут внесены, местные власти и госучреждения будут просто обязаны реагировать на журналистские выступления или на просьбы СМИ прокомментировать какую-либо ситуацию. Для местных чиновников уже не получится промолчать или сделать вид, что они не заметили опубликованную информацию. Не этого ли добиваются сами средства массовой информации?
Очень часто СМИ информируют о неких событиях, вызывающих большой резонанс в обществе, а госструктуры, в том числе правоохранительные органы, которых они напрямую касаются, при этом отмалчиваются. Мы считаем, что такая позиция недопустима.
РГ: Кто будет отслеживать реакцию госорганов?
Сизов: Прокуратура. Это будет расцениваться как неисполнение закона.
РГ: Поясните, пожалуйста, позицию Генпрокуратуры в отношении Интернета. Вы действительно предлагаете ограничить доступ российских пользователей к сайтам экстремистского характера?
Сизов: Совершенно верно. У нас есть средства массовой информации, печатные издания, которые признаются по решению суда экстремистскими. Примерно такой же порядок мы хотим распространить и на Интернет.
По месту обнаружения экстремистских материалов, нахождения лица или организации, их разместивших, на основании заявления прокурора либо в рамках административного производства, гражданского или уголовного дела суд принимает решение о прекращении доступа к этим материалам.
РГ: И как будет работать этот механизм?
Сизов: Копия решения суда будет направляться в Росрегистрацию. Затем списки экстремистских материалов и сайтов публикуются на официальном интернет-ресурсе федеральной службы и в средствах массовой информации. После этого в течение месяца все провайдеры, действующие на территории России, обязаны заблокировать доступ к таким сайтам.
РГ: Это наше изобретение или подобная практика существует в других странах?
Сизов: В западных государствах с развитой демократией доступ к интернет-ресурсам прекращается даже без судебного решения. Достаточно обращения компетентных органов. Например Акт о терроризме Великобритании предусматривает ответственность за распространение с использованием сети Интернет информации, склоняющей к осуществлению террористической деятельности, либо террористических материалов. Законодатель полагает, что ответственность за совершение подобных деяний наступает при наличии совокупности следующих условий. Во-первых, уполномоченным лицом было объявлено предупреждение о недопустимости осуществления подобной деятельности. Во-вторых, по истечении двух рабочих дней без уважительных причин информация не была удалена.
В США список террористических организаций формируется по решению органа исполнительной власти. У нас же для этого необходимо пройти судебную процедуру.
РГ: Почему Генпрокуратура заинтересовалась образовательными программами религиозных учебных заведений? Чем продиктована необходимость предоставлять их на стадии регистрации?
Сизов: Здесь нет ничего особенного. Сложилась парадоксальная ситуация, когда духовные образовательные учреждения при регистрации подают такой же перечень документов, как религиозные организации, в форме которых они создаются. С нашей точки зрения, это неправильно. Уже были прецеденты, когда под маркой учебных заведений, преподающих традиционные религиозные ценности, скрывались школы откровенно экстремистской направленности.
Мы предлагаем ввести меры, которые позволят избежать подобных ситуаций еще на стадии регистрации. Регистрирующий орган имеет право знать, чему будут учить в подобных заведениях.