Страны, которые носят или претендуют на статус мировых держав, ведут по возможности самостоятельную внешнюю политику. Другое свойство такого статуса в том, что без участия таких стран глобальные проблемы не решаются.
К числу источников этих проблем, безусловно, относится Большой Ближний Восток. И Россия силой своего влияния на международные процессы объективно втянута в их решение. Большой Ближний Восток занимает пространство от Северной Африки до границ Китая. Географически это, конечно, искусственное единство. Но политически оно практично - геополитика по-своему наносит границы. Район это чрезвычайно конфликтен, а их последствия выходят далеко за пределы даже такого расширенного региона.
Дело в том, что на Большом Ближнем Востоке интересы многих мировых игроков пересекаются с интересами США. А точки пересечения интересов предполагают особую активность там внешней политики. Поэтому-то и появилась американская доктрина "Ближневосточного Хельсинки" - распространения демократии на Большом Ближнем Востоке. И в том была логика, хотя ход событий ее и опроверг. У Большого Ближнего Востока особое геополитическое значение. Эксперты отмечают его роль в обеспечении энергетической безопасности, борьбе с терроризмом, говорят о близости региона к границам России и южным окраинам СНГ.
Для США контроль над Большим Ближним Востоком означал бы решение проблем энергетической безопасности. Сегодня эти проблемы видимым образом обострились. Появляются новые центры, которые конкурируют по поводу энергоресурсов. Глобализация утрачивает свои идущие с Запада "плановые начала". Углеводороды стали политическим товаром. Их купля-продажа не хозяйственная сделка, а "обеспечение энергетической безопасности". Отсюда термины - "энергетический империализм", "энергетический НАТО", отсюда - "энергетическая дипломатия".
Надежды на альтернативное нефти сырье, как и ожидалось, оказались преувеличенными. Масштабы использования того же биотоплива ничтожны, а цены на продовольствие уже выросли. И это понятно. Ведь, чтобы заменить годовое производство бензина в США этанолом, нужно пустить на спирт без малого два мировых урожая пшеницы. Присутствие на Большом Ближнем Востоке, по логике, должно повышать эффективность борьбы с международным терроризмом. Говорят, будь в этом регионе демократия, не было бы и террористов. Но силовое распространение демократии там, как правило, только разжигает экстремизм.
Наконец, контроль над Большим Ближним Востоком означает влияние на политические процессы в Центральной Азии, Причерноморье, на Южном Кавказе. Иначе говоря, в зоне интересов России. Надо учитывать, что Центральная Азия и Прикаспий - это перспективные источники нефти и газа. Так что из столь значимого во всех отношениях региона России уходить ни в коем случае нельзя. В точности по следам Советского Союза, оставленным на Ближнем Востоке, мы двигаться не можем по объективным и субъективным причинам.
Пересечение интересов при всей остроте противоречий - не "холодная война". К тому же и силы у России пока не те, что у СССР. Поэтому стремиться к союзу с исламскими экстремистами не следует даже, не говоря о прочих, и по чисто эгоистическим причинам - они все равно России не доверяют и при случае подведут. А вот от посредничества между исламским миром и Западом России отказываться нельзя. Оно должно остаться среди основных направлений внешней политики. Пусть мир ислама противоречив и неоднороден, но он сегодня - геополитическая единица. А для христиано-мусульманской России роль посредника даже естественна. Россия не меньше других членов мирового сообщества заинтересована в реформах легко воспламеняемого Большого Ближнего Востока.
Вырабатывая перспективную политику на Большом Ближнем Востоке, следует учитывать, что в этом регионе помимо российско-американских сталкиваются и американо-европейские интересы. В любом случае сбалансированная политика на Большом Ближнем Востоке предполагает хотя бы минимум солидарности с основными игроками, с США, Евросоюзом и Китаем. Каким бы двусмысленным их поведение порой ни казалось.
Россия в политике на Большом Ближнем Востоке переходит от тактики к стратегии. Она возвращается в регион в политическом, экономическом и гуманитарном смыслах. У нас завидный исторический опыт общения со странами Большого Ближнего Востока. И мы можем создать достойную его концепцию наших целей и задач в регионе. Присутствие означает и экономическую экспансию российских компаний в регион. Прежде всего энергетических. России надо укреплять свое влияние на Большом Ближнем Востоке - это отвечает национальным интересам страны. А это означает участие во всех создаваемых для решения проблем Большого Ближнего Востока международных институтах. Спора нет - критиковать США есть за что.
Но не следует опускать планку отношений ниже уровня, после которого никакой диалог между нами вообще не будет возможен. В проигрыше окажутся не только обе стороны, но и мир в целом. Мировое сообщество признает активную роль России в деле ближневосточного урегулирования. 2 мая этого года в Лондоне "квартет" посредников выразил надежду, что московская встреча по Ближнему Востоку "будет способствовать продвижению мирного процесса". Россия всегда выступала за коллегиальное решение международных проблем, требующих внешнего участия, за расширение представительства такого участия. А главная задача переговорного процесса, которому посвящена встреча в Москве, - создание независимой Палестины к концу текущего года.