Сейчас он - Александр Галкин. Раньше его звали Руди Галль. Оба имени ему подарила война.
Как его звали на самом деле родители, он и сам не знает. Как не знает, кто он и откуда. Точно помнит только, что из России.
Он был единственным ребенком в семье военного. Отец постоянно был в командировках. И с молодой мамой они жили в квартире на втором этаже в городе, где были большие магазины и фонтаны. Это практически все, что может вспомнить о своем коротком детстве.
- А потом была бомбежка, - рассказывает Александр Николаевич Галкин. - Мать схватила меня и побежала на вокзал. Помню, большое здание дрожало от разрывов и сыпались стекла. Я еще поскользнулся и упал, порезав руки осколками. Потом мы отдыхали на какой-то скамейке, и я заснул. А когда открыл глаза - матери рядом не было. Ко мне подошел мужчина, как я понял - немец, и за руку отвел в машину. Там уже находилось пятеро детей. Нас накрыли одеялом от ветра (автомобиль был с открытым верхом) и куда-то повезли.
Доноры вермахта
Потом было морское побережье, где с машины ребятишек пересадили на баржу. На барже было много детей. Спустя несколько дней плавания они ступили на немецкую землю.
На берегу, в небольшом городке (или поселке?) оказался один из сборных пунктов Гитлерюгенда. Но русских детей здесь стали использовать как доноров - у них брали кровь для немецких солдат.
В день прибытия всех выстроили во дворе.
- С нас сняли одежду, бросили в кучу, облили ее бензином и подожгли, - говорит Александр Николаевич. - Взамен выдали другие вещи. А потом мужчина в пенсне указал рукой на мальчика, стоявшего с нами, и сказал: "Юде!". После этого ребенка бросили в костер. Мы все стали реветь, думая, что сейчас последует и наша очередь. Но они сожгли только евреев - около 15 детей.
За русский язык лишали ужина
В лагере малолетние пленники пробыли меньше года. Потом их переправили в Бельциг, а оттуда - в Бранденбург. Там детей распределили по семьям. Саша и еще пять его сверстников попали к одинокой немке.
Город в это время уже вовсю бомбили, и мальчики, чтобы выжить и прокормиться, пользуясь неразберихой, воровали продукты и вещи из разрушенных складов и магазинов. Война ежедневно разрушала весь уклад спокойной немецкой жизни - и одинокая женщина сочла за лучшее всех шестерых отвезти в детский дом. Там Александр, который не смог объяснить, как его зовут (да и не помнил он этого), получил немецкое имя Руди Галль и стал учиться немецкому языку. Обучение шло с одновременным забвением своего родного, на котором запрещали общаться.
Единственное, что продолжал помнить в то время Руди, - русские песни.
Беловолосый парнишка с голубыми глазами пел "Катюшу" перед немецкими солдатами, предварительно объясняя, что эта песня про любовь.
Стаканчик меда
Не прошло года, как детский дом расформировали, не до детей было в разваливающейся не по дням, а по часам германской империи. Ребятишек опять распределили по семьям. Руди попал к немолодой паре, проживавшей на окраине Бранденбурга. Новый хозяин заставлял работать с утра и до вечера и нещадно избивал за любую провинность.
- Я должен был полоть и поливать огород, колоть дрова, - вспоминает Галкин. - Боже упаси, если вечером перед сном не начищу обувь всей семьи! Заготавливал табак и махорку - хозяин очень много курил. Потом, в дополнение ко всем обязанностям, меня заставили кормить кроликов. По весне я нарвал для них "куриной слепоты", не зная, что эта трава смертельная. Покормил кроликов, напоил, хожу мимо и любуюсь, что они наелись и лежат рядком. А они, оказывается, все передохли! Как мне тогда досталось... После той порки несколько ночей пришлось спать стоя...
Как-то хозяйка забыла ключ от шкафа, в котором хранилась еда. Я там стаканчик с медом углядел. Стал лизать потихоньку и незаметно для себя его ополовинил. Вечером увидели, стали бить. Вот тогда я не выдержал и удрал.
В собачьей будке
- Куда бежать, я, естественно, не знал, потому побег ограничился тем, что забрался в будку к соседской овчарке. Меня ведь все собаки в округе знали, не выдали. Там целую неделю прожил. Пес все это время никого не подпускал и близко к будке. И еду, которую ему приносили, мы пополам делили. А по ночам я из будки выходил размяться. И именно ночью кто-то меня заметил и хозяину доложил.
Так и кончился мой побег. Пришлось опять жить у хозяина. Как-то на обед мне супа с мясом дали. Я удивился, но поел. А потом разговор хозяина с женой услышал о том, что надо еще собаку какую-нибудь забить. Я сразу по соседям и побежал. Смотрю, а моего спасителя-пса и нет как раз! И так мне горько стало - ведь этот пес мне единственным другом был! Опять бежать? Но куда? Ведь снова поймали бы...
Новое имя
Весной 1945 года был взят Берлин. А осенью за Руди пришли представители советской власти и забрали мальчика в лагерь "Бранденбург-226", где кроме русских детей жили малолетние немцы и французы, чьи родители погибли или пропали в войну.
В 1947 году 27 воспитанников лагеря, в том числе и Руди Галля, привезли в СССР, в Калининградскую область и определили в Славский детский дом. По-русски к этому времени почти никто из них уже не говорил, а потому местная шпана сразу же окрестила их "немцами".
- Помнится, когда у нас начались уроки немецкого языка, мы над местными учителями смеялись, такое у них было смешное произношение, - признается Александр. - Нас за это выгоняли из класса. В результате мы не смогли сдать экзамен. Говорить - говорили, а писать и читать на немецком языке так и не научились.
Директор первым делом дал детям новые имена и фамилии. Вернее, постарался по мере знания языка сделать русский "перевод". Например, воспитанник "Бранденбурга-226" Антон Вайс стал Анатолием Белогуровым, потому что Weis по-немецки - белый. А Виго Гехт стал Виктором Акулиничем (Hecht в переводе на русский - щука). С Галлем директору было проще - Галкин, да и все. Но почему Руди назвали Александром, Галль-Галкин недоумевает до сих пор.
Ему сейчас 70 лет. Но вполне может быть, что он и 37-го года. Во всяком случае, он вполне согласен с нашими доводами.
Там же, в детдоме, врачи определяли и возраст детей. Сказали про Сашу: видимо, 38-го года. Мы же в редакции, изучая все испытания, которые перенес юный скиталец, думаем, что войну он встретил уже в четырехлетнем возрасте, а значит, скорее 1937 года рождения. Кстати, когда одного мальчика из детдома нашли потом родители, выяснилось, что он на два года старше указанного врачами. Ничего необычного: война и хронический голод превращали мальчишек в маленьких испуганных существ неопределенного возраста.
...А место рождения они выбирали сами. Галль выбрал Москву - просто потому, что никогда в ней не был и что она - столица нашей родины.
Конец скитаниям
После детского дома путь Саше Галкину был ясный - ремесленное училище в Калининграде. Затем - работа токарем на местном вагоностроительном заводе.
Специалист Галкин оказался ценный, работу свою делал с душой да с привитой (вбитой в детстве) немецкой педантичностью и аккуратностью. Всю жизнь на заводе и проработал. Там и будущую жену и мать своих двоих сыновей встретил.
Потерянные документы
- Как я пытался отыскать своих родных! - восклицает Александр. - После училища собрал документы и с единственной детской фотографией, которая у меня уцелела, пошел в милицию, написал заявление. Заходил то и дело, узнавал. Говорили - ничего, мол, пока нет. А потом выяснилось - они все мои бумаги потеряли!
Так я и остался один, без роду-племени... А Толика Белогурова (Антона Вайса), к примеру, родители нашли в Славском детском доме. Он из Санкт-Петербурга оказался... Может быть, я тоже из тех мест?
Мне теперь 69 лет. Родителей в живых нет наверняка. Но может, родственники? Так хочется найти хоть кого-нибудь...
Если вы хотите написать письмо Александру Николаевичу Галкину:
236010, г. Калининград, проспект Победы, 111-4.