В первый же день "Кинотавра" был вручен первый приз фестиваля - за честь и достоинство. Причем принял его Алексей Герман только с третьей попытки.
"Мне эту премию присуждали уже три раза, - пояснил Алексей Герман, выйдя на сцену за наградой. - Два раза я отказывался, один раз - через "Российскую газету", а вот на третий получилось"...
А конкурсную программу 19-го российского кинофестиваля "Кинотавр" открыл фильм "Живи и помни" по одноименной повести Валентина Распутина. В российский прокат картина выходит 25 июня, а в Сочи режиссер фильма Александр Прошкин ("Холодное лето пятьдесят третьего", "Михайло Ломоносов", "Доктор Живаго") рассказал, как он, абсолютно городской человек, занимающийся в кино все больше "интеллигентскими разборками", взялся за деревенскую тему. И как отреагировал на результат его труда Валентин Распутин.
Враги нам не нужны
- Деревня сегодня уходит в небытие. И мы являемся достаточно равнодушными и циничными свидетелями того, как исчезает крестьянство. Причем все об этом говорят как о факте, который должен неизбежно произойти. Но странная вещь, мы все - дети урбанизации, когда приезжаем туда и вливаемся в эту самую деревню, появляется пронзительное ощущение сопричастности. Безумно жалко людей, и в то же время стыдно. Они думают, раз мы с кинокамерой, значит, можем сделать для них что-то. И каждый раз приходится отвечать на вопросы, почему, например, у них нет дороги и к ним невозможно добраться, почему у них такое полное разорение... Там люди абсолютно беспомощные, не только крестьяне, - ко мне как-то приезжал глава местной администрации, выпил рюмку, и он просто рыдал, говорил, что он ничего не может сделать, чтобы противостоять нашествию чужаков, которые скупают леса и изводят их за несколько лет... А местные люди, крестьяне, по инстинкту - не пролетарии и не варвары-уничтожители, они плохо работают на новоявленных лесозаготовках, соответственно, им не платят, их выгоняют, вызывают таджиков...
Деревня - это модель нашего сообщества, которое само себя пожирает и обрекает на гибель. Потому что, если не изменить способ общения друг с другом, если так и продолжать идти стенка на стенку и делить людей на белых и красных, что мы никак не можем из сознания вытравить, то никакие враги нам не нужны. Они просто будут приходить на готовое очищенное пространство, которое мы сами освободим, травя друг друга. Если мы не научимся не искать врага за соседним забором, мы самоуничтожимся, и наши великие просторы будут заполнены другими, более организованными народами, у которых сохранен инстинкт выживания... В финале нашего фильма главный герой остается один. Все жилое пространство деревни исчезает, а ему в наказание остается эта жизнь в полном одиночестве...
Про физиологизм
в картине
С Валентином Распутиным я встречался перед съемками, когда он решился отдать нам свою повесть. Мы довольно подробно говорили, он высказал несколько пожеланий, которые я частично выполнил, частично -нет. Какой фильм в итоге получился, Валентин Распутин видел без меня, когда я был на съемках другой картины. Мне передали, что картину он принял. У него, как у человека строгого поколения, были некоторые претензии по части сексуальных сцен, хотя, мне кажется, что никаких сексуальных сцен в моей картине нет. Есть лишь физиологическая правда взаимоотношений деревенских людей. Там нет красивой любви со словами и томными взглядами, не надо им навязывать киношку, потому мы и пытались это делать в достаточной степени грубо, жестко, достоверно и коротко. Да, так они живут, эти люди, и мы так же живем, только в других одеждах. Грубой жизнью, не ценя жизнь как благо, - у нас нет этого в национальном характере...
"Мы так привыкши"
Нашей массовке, в которой были задействованы местные жители, мы платили весьма символические деньги. Тут же все эти бабки бежали в магазин за мукой, когда приезжала автолавка, и на следующий день к нашему приезду они уже выносили блюда с пирогами. Вот это сочетание нищеты и невероятной человеческой доброты - поразительная вещь. И когда праздник, День Победы, они все что у них есть несут - любую крупинку.
В фильме есть кадр, как ледоход уничтожает деревянную лест-ницу на невероятно крутом обрыве. После съемок мы предложили селянам: давайте мы ее восстановим, чтобы вы могли пользоваться, потому что они карабкались вверх по абсолютно вертикальной лестнице, часто падая и разбиваясь. Они отказались: "Да не надо, мы так привыкши". И вот это "так привыкши" распространяется абсолютно на все. Вот один из эпизодов. Мы едем на съемку, километров тридцать поблизости нет никаких деревень. Видим, идет какая-то не очень трезвая женщина, несет два огромных кочана капусты. Мы ее подсадили, подвезли, и я спрашиваю: "Чего ты тащишь эти кочаны в такую даль?" - "Да жрать нечего". - "А чего ты сама-то вырастить не можешь?" - "Да буду я еще сажать!"... Советская власть как над ними не измывалась, но сломить их не смогла. А вот время свободы и открывшихся возможностей добило их окончательно, - ну если тетка аж за 30 километров на себе тащит два ворованных кочана капусты...