После значительного перерыва перед телезрителями возник до боли знакомый образ - Александр Глебович Невзоров.
В эфире Первого канала легенда отечественной журналистики представил свой новый двухсерийный художественно-документальный фильм "Лошадь, распятая и воскресшая".
Гуигнгм - это звучит гордо
Произведение Невзорова после "Путешествий Гулливера" Джонатана Свифта, пожалуй, второе по апологетической мощи сочинение о хорошем отношении к лошадям.
Конечно, все помнят еще "Историю одной лошади" Льва Николаевича Толстого. Но печальная повесть о преданном коняге Холстомере не столь философична. Она не поднимает лошадиный род над родом человеческим. А у Свифта и затем у Невзорова она поднимает.
Герой Свифта Лэмюэль Гулливер после разочарования в мелочной природе среднестатистического человечка, в его способностях мыслить, чувствовать, понимать, сострадать и прочее, человека, погрязшего в пороках и склонного к ужасающей жестокости, посетил некую страну, где обнаружил живое существо, которое обладало всеми противоположными свойствами и наклонностями. Страна эта называлась Гуигнгмией, существа - гуигнгмами, что похожи на наших домашних животных, именуемых в просторечии лошадьми.
Гулливер был настолько очарован открытой им страной, ее укладом и ее обитателями, что, когда вернулся на родину, не мог долгое время без отвращения общаться даже с породистыми людьми. Даже с собственной женой. При первой с ней встрече после многолетней разлуки он рухнул в обморок и почти год не мог выносить вида ее и своих детей. Один только запах супруги и собственных отпрысков был ему отвратителен.
О плохом отношении
к лошадям
И Невзоров не от хорошей жизни среди людей проникся всем сердцем к благородным, не от мира сего животным - к лошадям.
Он последовательно и параллельно разочаровался в коммунизме, в демократизме, в монархизме, в авторитаризме, в милитаризме, в журналистике и, похоже, вообще... в человечестве.
Иначе не возникла бы в его новом фильме интонация библейской проповеди, сначала заявленная в заглавии - "Лошадь, распятая и воскресшая", а затем пронизывающая все повествование.
Его повествование - история скверного отношения к лошади и тех, кто на ней во все времена воду возил, и тех, кто ее приспособил для спортивной выездки.
Одни эксплуатировали ее недюжинные тягловые способности и использовали как средство передвижения, для чего ее копыта подковывали железом, что причиняло ей боль.
Другие вовлекли ее в спорт, для чего во все века подвергали благородное животное изнурительной дрессировке посредством хлыста и с помощью опять же железа.
Автор подробно и наглядно повествует о муках, которые переносит лошадь на протяжении всей своей жизни - от рождения до смерти.
Тут сразу вспоминаются те страницы из Свифта, где его Гулливер рассказывает своему благодетелю гуигнгму о тех издевательствах и истязаниях, которым подвергали в Британии его гордых сородичей.
Правда, рассказы Гулливера уступают в натуралистических подробностях тому, что показал нам Невзоров. Например, пиление лошадиного рта. Или кадры, где лошадиные трупы цепляют крюком подъемника и переваливают на грузовик.
Но особенно просвещенного гуигнгма поразила бы и возмутила информация о книге господина Филиса, содержанием коей является наука жесточайшей дрессировки.
Злобный Филис в исполнении неопознанного мною артиста появляется на экране и, страшно тараща глаза, выкрикивает несколько раз: "Велите жечь!!!"
Роскошь, а не средство передвижения
Случилось это где-то в конце позапрошлого века. Насильник и маньяк Филис кончил жизнь во Франции, где и был похоронен. Могила его долгие годы оставалась бесхозной. По истечении установленного срока из нее был извлечен череп, который и приобрел Александр Невзоров, кажется, за пару десятков долларов.
Приобрел не причуды ради, а потому, что в другой секретной книге, по всей вероятности магической, было записано, что рыжая лошадь будет играть черепом негодяя.
Понимать надо сию притчу следующим образом: сначала в ней сказывается, как человечество то ли по глупости, то ли в силу своей исконной жестокосердности, то ли в силу природного тщеславия и при попустительстве мировой ветеринарии распяло Лошадь с большой буквы, которая затем была воскрешена любовью и долготерпением Александра Глебовича Невзорова.
Было бы кощунственно предположить, что автор хотел нам сказать, что лошадь - это не средство передвижения, а роскошь. Он и всегда был выше любой прозы.
Вспомним недавнее
Александра Невзорова по сию пору принято считать одним из столпов характерного исключительно для России телевизионного жанра - "Авторские новости". Положил основание им он в программе "600 секунд".
Продолжением стали "Дни" и "Дикое поле". Он довольно быстро выбился из рамок документалистики и стал на тропу беллетристики.
Витиеватый стиль закадрового текста с затейливыми завитушками типа "скелетированные останки пивных ларьков", "прах какого чудовища потревожила резиновая рука эксгуматора" выдавал в авторе претензию на литературу. На литературу художественную. И на художественный кинематограф в конечном счете.
Логическим исходом оказался художественный фильм о первой чеченской войне "Чистилище". В нем особенно отчетливо проклюнулась библейская метафорика: рус-ского солдата распинают на кресте, потом его снимают, и лицо распятого проясняется улыбкой.
Автор так прокомментировал свою картину: "Мне вот в мире войны, как это ни странно звучит, уютно. Я привык. Я знаю кровь войны, я знаю прелесть чувства омерзения от этой войны. От любой войны вообще. Я знаю сладость чувства ненависти к войне... "
Сладость с ненавистью - любимый бутерброд Невзорова. Он этим сэндвичем, приправленным мистикой, сдобренным библейской риторикой, кормит зрителей и в фильме "Лошадь распятая и воскресшая".
Невзоров, хранящий у себя череп врага лошадиного рода негодяя Филиса, и гарцующий на вороном коне, хорошо смотрится.
Кстати
Свифтовский Гулливер по возвращении в Великобританию купил двух жеребцов, организовал им райскую жизнь. "Лошади,- пишет он, - достаточно хорошо понимают меня; я разговариваю с ними, по крайней мере, четыре часа ежедневно". Кроме того, засвидетельствовал герой: "Они не знают, что такое узда или седло".
Лэмюэлю, наверное, и в голову не приходило взбираться на круп воскресшей лошади, чтобы погарцевать для собственного удовольствия и в назидание безнадежно неисправимому человечеству.