Прабабушка учила маленькую Тамрико всегда прямо держать спину. Тамара блистательно научилась. Не только в прямом смысле - физически. Она - с прямой спиной по жизни. В смысле, с особой духовной статью - верностью себе, своему искусству, непрогибаемостью под изменчивый мир, а потому с таким редким для нашего тиражируемого временем свойством, как неповторимость, личностность. Потому, когда Тамара Гвердцители поет: "Виват, король, виват!", ее слушатель адресует эту здравицу самой певице. Недаром что царское имя носит (грузинскую царицу Тамару имею в виду).
Ну а в общении Тамара Гвердцители - такая же девочка Тамрико, которая в первом в стране детском девичьем ВИА "Мзиури", что значит "Солнечный", звонко солировала: "Капитан, капитан, улыбнитесь!" Она по-детски открыта и смешлива. Но в ее улыбке невольно читается вторая фраза из классического советского шлягера: "Только смелым покоряются моря".
- Тамара, на нашей эстраде вы непреклонно несете классический "знак качества". А ведь для этой верности недюжинные силы нужны. Вы - сильная?
- Меня сильной считают. А вообще я ранима.
- Недаром в спектакле "Буратино", поставленном "Мзиури", играли роль Пьеро.
- Во мне многое от Пьеро. Меня, например, может обидеть на улице случайный прохожий. Другой пропустит мимо ушей. А я буду переживать. Но ранимые люди становятся очень сильными, когда решают свои проблемы, хотят разобраться в себе.
- Откуда силы черпаете?
- Из талантливой музыки, которую исполняю. Вот выхожу на сцену, появляется чистая музыка - и все грязное закулисье отступает.
- Что в нынешней народной артистке осталось от солнечной девочки-солистки?
- Многое. Я остаюсь таким же борцом за правду, каким была в "Мзиури". Уже в детском ансамбле познала конкуренцию. У нас была жесткая дисциплина. Наш педагог считал, что все должны быть в равных условиях, а сцена всех рассудит.
- Вы про сцену сказали. А вообще вам какое определение ближе - сцена или эстрада?
- Сцена. Эстрада - это жанр. А сцена - состояние, призвание. И жизнь.
- Значит, вы себя не только певицей - актрисой ощущаете? Не зря же в театральное поступать собирались.
- Наверное, вначале я ощутила себя все-таки певицей. Говорить начала уже после того, как в 11 месяцев от роду запела. Причем издавала абсолютно грамотные звуки. Это были целые мелодические фразы из песен, которые мне пела мама. В три года я исполняла романсы. "Только раз бывает в жизни встреча..." пела с таким надрывом, который и подсказал маме, что пение - мое призвание. А материнская интуиция безошибочна.
- Мама - главная женщина в вашей жизни?
- Мама - мой главный защитник. Она всегда понимала, что такой ранимый человек, как я, сам с собой не разберется, и всегда обеспечивала мне прикрытие. Многим покажется странным, что я, взрослая женщина, живу с мамой. Но я до сих пор чувствую себя маленькой девочкой. И если бы я была мальчиком, меня все равно бы, наверное, называли маменькиным сыночком.
- Из двадцати поющих девочек-солнышек настоящим светилом (зазвездившееся понятие "звезда" явно не вашего лексикона) стали только вы.
- Здесь я должна скромно опустить голову.
- А я задать вам такой вопрос. Как удается увернуться от сметающей все на своем пути лавины шоу-бизнеса?
- Я спокойно отношусь к временным явлениям и не считаю шоу-бизнес лавиной. Уверена, все это пройдет. И в первую очередь благодаря несгибаемости всем известных ключевых, классических фигур нашей эстрады.
- Так, может, этим фигурам стоит свой некий антишоутеррористический центр создать?
- Думаю, он уже существует. Наша гвардия неистребима и непобедима.
- Что питает вашу уверенность?
- То, что наши люди всегда стремились к глубине мысли и чувства, которые неизменно присутствовали в нашей классической эстраде. Есть вечная любовь, как я пою. Другое дело, что должны появиться певцы, достойные таких песен. Если ты выходишь на сцену со своей историей, своей правдой, то это в любое время будут слушать. Если дано достучаться до сердец, достучишься. Если нет - нечего на время пенять.
- В какое время, эпоху хотели бы жить?
- Наверное, в эпоху романтического Ренессанса.
- А как чувствуете себя в наши далеко не романтичные времена?
- Воспринимаю их, как пою: "Придут честолюбивые дублеры. Дай бог им лучше нашего сыграть!". Я, наверное, сама являюсь противовесом жесткого прагматизма, который не приемлю.
- В одном из интервью Галина Вишневская назвала себя женщиной "старого стиля". Не в смысле - устаревшей, а в понимании женщины со сложившимися традициями, устоями. Мне кажется, такое определение близко и вам.
- Да, да. Я бы назвала это "классической женщиной". А классику еще никто не мог ни осудить, ни разложить по полочкам. Поэтому кто-то является классикой, а кто-то однодневным праздником.
- Наверное, именно это приметил в вас Мишель Легран, пригласивший вас во Францию.
- Легран просто спас меня в сумасшедшие 90-е. Тогда, теряя профессию, я переживала настоящую трагедию. И вот знаменитому композитору посылают мои кассеты...
- ...А через три дня вам звонят и говорят, что мсье Легран будет счастлив видеть вас в Париже.
- Да, да... Если бы мне дали задание снять пятиминутный фильм о том времени, я бы показала погруженный в темноту Тбилиси, стрельбу, людей, жгущих во дворах своих домов костры. И на этом фоне звучала бы музыка Леграна, его сказочные "Шербурские зонтики". Во мне до сих пор живо то чувство собственного возрождения, которое ощущала, когда в темном тбилисском доме при свечах репетировала произведения, которые потом исполняла в "Олимпии".
- Когда в "Олимпии" вместе с Леграном выступали, коленочки-то дрожали?
- Первые два такта. А потом - оглушающие овации зала. И растерянный конферансье, который никак не мог произнести мою фамилию, и в конце концов выпалил: "Тамара! - с ударением на последнем слоге. - Запомните это имя!"
- А что вы ощущали, когда пели перед нашими ребятами в Кабуле? Тогда началась бомбежка, в зале погас свет. Вам предложили спуститься в бомбоубежище. Но вы отказались и продолжили петь при свете зажигалок.
- У меня не было страха - было только ощущение молодости, которая продлится вечно.
- А если я вас попрошу нарисовать свой нынешний автопортрет?
- Наверное, изобразила бы что-то в стиле Пиросмани.
- Что бы выделили?
- Глаза. И надела бы красное платье.
- Что для вас красный цвет символизирует?
- Уверенность. Незабываемость.
- А был ли в вашей жизни миллион алых роз от поклонников а-ля Пиросмани?
- По силе чувств - не один миллион. А 100 гвоздик действительно были. Однажды мы ехали на гастроли в поезде. Один из попутчиков, не уставая, осыпал меня комплиментами. Я пригласила его на концерт. Он пришел. В конце моего выступления подошел к сцене и сказал: "Вы - богиня. А к богиням прикасаться нельзя". И бросил к моим ногам 100 алых гвоздик.
- Кто ваши поклонники?
- Настоящая Москва, настоящий Питер. Настоящий - не в географическом смысле, а значит, интеллигентный, хранящий традиции, имеющий свой стержень. Кстати, именно такой зритель проголосовал за нас с Дюжевым в телешоу "Две звезды". Признаюсь, желания участвовать в проекте у меня не было. Но в итоге получила огромное удовлетворение. Это был высококлассный конкурс. Мы пели с живым оркестром, большую музыку, которую сами выбирали. Так что, выступив в несвойственном мне по жанру шоу, я своим принципам не изменила.
- Вы - сама композитор. У вас много песен на стихи вашей любимой Цветаевой, Мандельштама, Табидзе. С каким чувством к гениям прикасаетесь?
- Иногда просто кладу на пюпитр сборник стихов. Читаю - и мелодия рождается сама. Если ты разговариваешь с гением и тебе легко, значит, он сам тебе подсказывает.
- У вас есть цель - как у альпиниста высота или у спортсмена олимпийское золото?
- Она в том, чтобы петь, петь и петь.
- Вы довольно долго прожили во Франции, Америке. Что дал вам заграничный жизненный опыт?
- Еще большее чувство корней.
- Правда, что ваша прабабушка по отцовской линии была княгиней, училась в Петербурге и Париже?
- Да. Мария Ильинична дожила до 94 лет. Я запомнила ее гордой, с правильной осанкой и выразительными глазами. Нас, правнуков, она называла "господа". Заставляла учить классические стихи, за что вознаграждала металлическими рублями, думая, что это еще царское серебро.
- Что-нибудь княжеское, а то и от царицы Тамары в себе ощущаете?
- Говорят, это во мне есть.
- А чего в характере для нынешней жизни не хватает?
- Грубо выражусь: но стервой не умею быть.
- А хорошая ли вы мама 20-летнего Сандро?
- Иногда мне кажется, что я - его дочка. В Сандро часто звучат нотки юношеского максимализма, он хочет, чтобы я занимала его позиции. Но во многом мы схожи. Сандро учится в лондонском университете, собирается стать театральным режиссером. Он у меня англоязычный человек - с 10 до 15 лет прожил со мной в Америке.
- В Америке вас приглашали поучаствовать в "святая святых" ее музыкальной культуры - мюзикле. Почему отказались?
- Именно потому, что мюзикл в Америке действительно "святая святых", это образ жизни. И для того, чтобы в нем играть, надо всю свою жизнь под это подстроить. И хотя из меня даже задумывали мюзикальную звезду сделать, я не решилась: не такая я карьеристка, чтобы свое призвание предавать.
- А нынешняя отечественная мюзикломания не раззадорила?
- Так я уже четыре года играю Дульсинею в "Человеке из Ламанчи" на сцене Театра Российской армии. Так что мои амбиции в этом жанре удовлетворены. А какое счастье быть возлюбленной такого гениального Дон Кихота, как Владимир Михайлович Зельдин!
- На своих концертах вы всегда костюмы меняете. Из-за любви к искусству или к нарядам?
- Конечно, к искусству. Мои песни - мои истории. И костюмы должны каждой из них соответствовать.
- А что вы делаете со старыми сценическими нарядами? Продаете, отдаете кому-нибудь?
- Бог с вами! Это же все мне очень дорого! Концертные платья - а их, наверное, сотня - храню в моей московской квартире.
- Все они, чай, от французских кутюрье?
- Нет. Раньше меня одевал человек из Парижа, а теперь - петербургские театральные художники.
- Неужто и повседневно Карден не присутствует?
- Ха-ха! Нет, и диванчик от Версаче тоже.
- Слышала, что помимо сценических нарядов коллекционируете кукол и веера.
- Куклы собираю с тех пор, когда перед первым моим выступлением с "Мзиури" родители подарили мне немецкую толстушку. Она осталась в Тбилиси. Все остальные - со мной в Москве. Среди них три куклы Пьеро, остальные - как этапы моей жизни: одни в ситцевых платьях, другие - в бархате. Веера же связаны с историей любви. В 17 лет я была на гастролях в Испании. И сын хозяина гостиницы подарил мне веер, а потом медальончик. Когда уже вернулась в Тбилиси, на обратной стороне подарка прочла надпись: "Ай лав ю".
- Хотя у вас такая замечательная "коллекционная" квартира, застать вас в ней почти невозможно. Вы постоянно в гастрольном пути.
- Иногда мне хочется иметь свой собственный вагончик.
- Не самолетик?
- Именно вагончик. Потому что он напоминал бы мне ту кочевую, таборную жизнь, которая у меня была во время гражданской войны в Грузии, когда мы с мамой и Сандро жили в московской гостинице "Пекин" - с плитками, чайниками, кастрюлями...
- Где пролегают ваши гастрольные маршруты?
- В основном в Европе и бывших союзных республиках.
- Бываете ли в Беларуси?
- Каждый год меня приглашают на "Славянский базар" в Витебск. Однажды была председателем жюри. А в 1994 году выступала на этом фестивале вместе с Леграном. Тогда председателем жюри выбрали его, и всем показалось, что маэстро завышал оценки. Может, потому что он был поражен атмосферой конкурса - одного из самых честных.
- Вот говорят: "Увидеть Париж и умереть". Париж вы не только увидели, но в нем пожили и даже его покорили. А что бы такое вы хотели сделать и...
- ...Нет, нет, не умереть, конечно. Хочу сделать что-нибудь такое, после чего еще больше захотелось бы жить. Потому что порой случается, что жизненные цвета как-то растворяются и наступает непонятное внутреннее состояние. А потом - вдруг всплеск!
- Что-то подобное предчувствуете?
- На то он и всплеск, что всегда неожидан. Но знаю, что он обязательно будет связан с музыкой.