Певица Любовь Казарновская - одна из немногих оперных звезд, кто постоянно исполняет и пропагандирует русскую классику. Впервые в истории оперной музыки она записала на CD все романсы Чайковского и недавно получила за эту работу престижную премию критиков британского журнала "Граммофон". Только что она закончила работу над записью двух самых известных опер Чайковского - "Евгений Онегин" и "Пиковая дама" - для американской звукозаписывающей фирмы DELOS. О том, что такое русская опера, и о ситуации в современном оперном мире певица рассказала "РГ".
Российская газета: Любовь Юрьевна, насколько я знаю, вас пригласили для участия в концерте, который пройдет в Пекине в рамках олимпийской культурной программы.
Любовь Казарновская: Я не еду в Пекин. Там как-то все с организацией оказалось сомнительно. Программа первоначально была очень логичная, и в ней был смысл. Но потом оказался полный кавардак: каждый должен выходить и петь отдельные номера, которые не связаны друг с другом. Мне это неинтересно.
РГ: В Пекине очень сильные музыкальные традиции, которые формируют образ этой нации. Как вам кажется, понятие "национальная опера" актуально для современной культуры или процессы глобализации уже стирают различия между школами и направлениями?
Казарновская: В целом понятие национальной оперы очень актуально. Действительно, в Китае знаменитая пекинская опера очень мощно держит свои традиции. Но это явление этническое и экзотическое, которое не претендует на общемировой статус. А русская опера - это фантастическое явление, которое достигло самого высокого уровня. И это понимали многие выдающиеся люди. Вспомните замечательного мецената Савву Мамонтова, который создал настоящий национальный театр, где процветало именно русское искусство. В то время в императорских театрах была представлена в основном итальянская музыка, на которую публика ломилась. Но уникальная команда, которую собрал Мамонтов, - а это Шаляпин, Рахманинов, Коровин, Бенуа, Добужинский, Нежданова и многие другие - подняла русскую оперу на небывалый уровень, и она начала пользоваться огромным успехом!
Мы обладаем абсолютными шедеврами, особенно в таких тандемах, как Глинка и Пушкин, Чайковский и Пушкин. Подобных аналогов нет в мире.
Но, к сожалению, очень часто современные режиссеры устраивают из русской оперы полный идиотизм, желая тем самым услужить Западу. Мы это видели в Большом театре на примере "Евгения Онегина", а в Мариинском - в постановке "Ивана Сусанина". Все эти режиссерские изголяния искажают сам смысл, идею и драматургию русской национальной оперы.
РГ: Как вы думаете, почему русскую оперу подвергают таким изменениям?
Казарновская: Это общемировая тенденция. Один английский режиссер, когда мы работали над оперой Чайковского "Мазепа", сказал мне, что скучнее русской классики ничего нет. Для этого он призывал как-то ее расцветить и что-то такое навыдумывать, чтобы публике было интересно. И это мнение очень распространено. Я отказалась от участия в этой постановке. К сожалению, наши режиссеры, которые хотят понравиться Западу, идут тем же путем. Но это все равно, что если преподаватель французского языка будет вас учить, как правильно говорить на русском или правильно трактовать Пушкина. Вот мы и получаем косые лапти, Онегина в собачьей шкуре и Татьяну, которая доверительно делится с Греминым о своей любви к Онегину. Это же нонсенс. Недавно Большой театр сообщил, что они будут открывать новый сезон премьерой "Руслана и Людмилы" в постановке Дмитрия Чернякова. А народ уже смеется, всем понятно, что будет издевательство.
РГ: На телеканале "Культура" сейчас идет показ цикла фильмов "Венок театров" о национальных театрах стран ближнего зарубежья. Очень многие оперные театры на постсоветском пространстве пытаются сформировать свои собственные традиции. Как вам кажется, возможно ли это сегодня?
Казарновская: Сама идея - поднимать национальную оперу - это очень актуальное направление, но важно ее не превратить в квасной патриотизм и ударную пятилетку по строительству национального искусства, как это было в советское время. Наверное, в каждой стране есть свои музыкальные таланты, но говорить о совершенно отдельных оперных национальных традициях в этих молодых странах - несколько преувеличено.
РГ: Как вам кажется, что нужно сделать, чтобы статус русской оперы изменился и у нас в стране, и в мире?
Казарновская: Если вы видите на сцене "пустую" исполнительницу партии Татьяны или "пустого" Германа, Бориса Годунова, которые лишь старательно выводят ноточки и слепо выполняют волю режиссера, то эти постановки и гроша ломаного не стоят. Получается скучно, ходульно и неинтересно. Наша опера без подтекстов становится плоской и какой-то слюнявой. Можно спеть "прости, небесное создание" так, что зритель инфаркт получит от мощного эмоционального потрясения. А можно спеть банально, так что все скажут: "А-а-а, мы знаем эту музычку, она у нас в мобильнике звучит". Поэтому психологический план играет первостепенную роль. Он безумно сложен, но без него нельзя. И вот в этом и заключается трудность постановки русской оперы.
Когда счищается вся накипь, пошленько-драматургическая привязка к постановочкам режиссера, то музыка взлетает во всей ее красоте. Освобожденный от традиций предыдущих постановок текст проявляет саму идею композитора. Сделать это очень сложно, ведь для этого нужно быть режиссеру и исполнителю личностями. Кстати, западная опера этого не требует в таком объеме. Там достаточно "Севильского цирюльника" поставить весело, бодро, молодежно, и все пройдет на ура. А в "Борисе Годунове" нужно всегда открывать зрителю внутренний второй план, который дает дополнительные смыслы и глубину. А это не в силах сделать неопытные молодые актеры, особенно без качественной проработки партий. И здесь очень важны роли дирижера и режиссера, которые должны проводить колоссальную подготовительную работу.
РГ: Сегодня появилась тенденция приглашать к постановкам русских опер драматических режиссеров. Как вы оцениваете эту практику?
Казарновская: Действительно, это стало модно. Но здесь есть один нюанс. Когда Мейерхольд ставил оперу, то он сам прекрасно разбирался в музыке и играл на рояле. Он с певцом проходил вокально-драматические интонации. Я не знаю сегодня такого режиссера, который будет так работать. Но ведь это очень важно! Именно знание партитуры дает возможность сделать оперу интересной для публики и воистину захватывающей. Когда у руля встанут такие люди, как Савва Мамонтов, который знал все нюансы спектакля, вплоть до особенностей освещения, а не те, кто считает деньги на ремонт театра и хочет заработать легкую популярность, тогда и получается настоящая опера с ее национальной идеей, на которую может равняться мир. Мне кажется, что сегодня при наличии хорошей команды, которая сделает первоклассную постановку русского шедевра, можно совершить настоящий переворот в оперном мире.