В семье моей сестры вновь обострение конфликта поколений: племянник Гошка решил сменить место работы. Сестра идет красными пятнами и пьет валерьянку, ее муж ходит мрачный и демонстративно не замечает сына, называя его старым недобрым словом "летун".
Проблема в том, что для Гошки, окончившего экономфак МГУ три года назад, это будет уже четвертая работа, и его родители запаниковали. "Ну ладно, фирма, где он проработал полгода после университета, распалась - тут он не виноват, - причитает сестра. - Во второй раз - сумел нас убедить, что в организации, куда он устроился, у него нет перспектив роста. Но сейчас-то он работает в госструктуре, у начальства на хорошем счету. И потом, госструктура - это стабильность. Так видите ли, там, куда он наладился переходить, ему будут платить в два раза больше... А если и эта его компания через полгода развалится?.."
В ответ Георгий популярно объясняет нам, в какое время мы живем и что критерии профессиональной успешности с поры нашей "совдеповской юности" сильно изменились.
И, похоже, мой племянник не так уж и не прав. "Советская" модель трудовой мотивации - когда работа приносит пусть небольшой, но стабильный заработок и уверенность в завтрашнем дне - постепенно уходит в прошлое вместе со сменой трудоспособных поколений. И, думаю, это правильно, потому что свидетельствует о том, что нынешние молодые в отличие от нас, 40-50-летних, более независимы в определении собственной профессиональной судьбы, более амбициозны по-хорошему. И, безусловно, имеют куда более высокую самооценку, что, согласитесь, немаловажно в этой жизни.
И я не разделяю раздраженного шипения своих коллег-ровесников предпенсионного возраста, которое раздается каждый раз вслед уходящим - ровно "по звонку", в 18.00 и ни минутой позже - молодым сотрудникам. Может, они, всю жизнь считавшие, что быть трудоголиком в ущерб собственной личной жизни, семье, детям - доблесть, им просто завидуют?
Анастасия Крутикова, инженер-проектировщик.
Москва