Российские войска уходят. И последними - танки. Так всегда бывает - они первыми вступают в бой, а возвращаются в арьергарде, прикрывая стальными телами своих товарищей.
Но здесь, в Южной Осетии, их замыкающее место в колонне кажется символическим: уходящих последними запоминают надолго. Даже если вдруг кому-то и захочется опять нарушить мир в этом районе - танкам развернуться несложно.
Корреспонденту "РГ" наши военные рассказали, что всего в многокилометровой колонне российских войск, растянувшейся от Гори до Владикавказа, около 800 единиц самой разной техники. По серпантинам горных дорог машины идут со скоростью 15 - 20 километров в час.Чтобы выйти из Южной Осетии, им придется преодолеть примерно две сотни километров. Выполняя международное соглашение об отводе войск, колонна потратит четыре дня. А вернуться в родные казармы солдаты и офицеры смогут примерно через неделю.
Чем ближе к Цхинвалу, тем вся окружающая картина мрачнеет. Корреспондент "РГ" насчитал за четыре часа езды на автобусе около тридцати уставших, угрюмых мирных жителей. Мужчин в разномастном камуфляже и с "калашниковыми" было гораздо больше. У осетинских ополченцев на форме - российские кокарды и знаки различия, многие в открытых кобурах носят пистолеты "ТТ". Вместе с нашими военнослужащими они стоят на многочисленных блокпостах, активно "разруливают" дорожные ситуации, проверяют документы. На каждом таком посту по обочине дороги располагаются три-четыре танка, башни которых развернуты на все четыре стороны, - круговая оборона.
В одном из небольших садиков в центре Цхинвала уцелели два фруктовых дерева - инжирное и персиковое. Пожилая женщина, что-то разбиравшая во дворе полуразрушенного дома, сорвала еще не спелый, но уж очень ароматный персик и чуть ли не насильно вручила его корреспонденту "РГ". Отказаться - смертельно обидеть человека.
- Цхинвалские персики - самые вкусные, - гордо сообщила хозяйка. - В этом году был бы богатый урожай.
Металлическая калитка, ведущая во двор, в десятке мест насквозь пробита осколками. А в деревянном кухонном столе, там, где совсем недавно была летняя веранда, торчал развороченный корпус реактивного снаряда системы "Град".
Один из самых пострадавших районов Цхинвала - так называемый еврейский квартал. Говорят, ему более двух тысяч лет, почти библейский возраст. От единственной синагоги остался только подвал - очень добротный и прочный, спасший не одну жизнь. Здесь от грузинских бомб, ракет и снарядов прятались все, кто сумел выскочить из горящих домов, - независимо от веры и национальности укрывали всех.
Подхожу к развалинам многоквартирного дома. Здесь жили семь семей. Во дворе на стуле сидел бывший жилец этого дома, худой до измождения старик. Он долго отворачивался и не хотел говорить, как его зовут. Наконец признался:
- Мое имя - Иосиф. Я - грузин.
Иосиф с женой успели спрятаться у соседей-осетин. Он своими глазами видел, как на его дом, в котором он прожил много лет, несколько раз пикировал грузинский бомбардировщик. Потом, когда авианалет кончился и на улицах заревели танки, он с соседями радостно выскочил из укрытия. Думали, русские пришли.
- Какие русские, - заплакал старик. - Это были мои грузины. Как начали стрелять по домам, по людям, по всем нам... Вот почему я не говорю, что я - грузин. Не потому что боюсь - чего мне уже бояться? Стыжусь.
Восстановление разрушенного города идет полным ходом. В Цхинвале сейчас больше всего людей в форме МЧС и Спецстроя. Многие военные заняты не обеспечением безопасности, а восстановительными работами.
Успеваю перекинуться несколькими словами с офицером из микроавтобуса с красным крестом на борту. На военном сленге такую машину именуют "таблеткой".
- Мы из 138-го полка, миротворцы. Первыми приняли удар. Видите? - Старший лейтенант показал осколочные отверстия в борту машины возле бензобака. - Наших раненых мы уже отправили в госпиталь, сейчас работаем как городская "скорая помощь".
За сутки корреспондент "РГ" не увидел ни одной военной колонны, входящей в город. Зато несколько десятков фур привезли гуманитарную помощь - свыше 300 тонн различных грузов. Сотни возвращающихся домой беженцев, встречая оставшихся в живых соседей и друзей, искренне радуются:
- Слава богу, вы живы!