Варшавский окружной суд в очередной раз возобновил процесс "над авторами введения в декабре 1981 года военного положения в Польше".
Обвинение было предъявлено генералу армии Войцеху Ярузельскому, а также восьми его соратникам, чей возраст составляет от 80 до 91 года. По предписанию врачей многим из них разрешается пребывать на заседаниях не более двух часов.
Ярузельский и его соратники обвиняются "в руководстве преступным сообществом (речь идет о Военном совете национального спасения), которое имело вооруженный характер и было призвано совершать преступления". "Этот процесс беспрецедентный, - заявил профессор Краковской высшей школы Анджей Габерле. - Я очень сомневаюсь, удастся ли призвать обвиняемых к ответственности за участие якобы в преступной организации, которая является, как правило, нелегальной структурой. Ведь операция по введению в Польше военного положения проходила в рамках структур государства". Суд принял решение возобновить очередное заседание 25 сентября с тем, чтобы заслушать обвиняемых.
В воскресенье "РГ" удалось связаться с генералом Ярузельским. Экс-президент Польши сообщил, что готовится к новому судебному заседанию. "25 сентября намереваюсь дать очень обширные объяснения. До этого времени абсолютно не хочу высказываться по делу о введении военного положения, ибо считаю такую реакцию преждевременной", - подчеркнул Войцех Ярузельский.
Российская газета: Предусмотрел ли суд заслушивание свидетелей?
Войцех Ярузельский: Прокуроры заявили о 55 свидетелях. Примерно столько же пригласили и мы, обвиняемые.
РГ: Читатели интересуются, ощущаете ли какое-либо давление со стороны власти?
Ярузельский: Я бы сказал, что не ощущаю.
Генерал Ярузельский не возразил против использования ряда его высказываний, которые он изложил в интервью "РГ" в июле, накануне 85-летия со дня своего рождения: "История не должна быть зависимой от политики, подвергаться политической конъюнктуре, становиться инструментом в политической борьбе. А мы этим сегодня грешим. Меня беспокоит, что в демократической Польше, чему я радуюсь и чему содействовал, "инфекция" приносит вред не только мне, Ярузельскому, которому грозят "пожизненным заключением". Мне осталось недолго жить, так что "заключение" долго не продлится и государство не растратится на мое содержание (шучу). Говорю все это не в защиту самого себя, не своего доброго имени, а в защиту всего поколения поляков, которое служило Польше такой, какой она была".
РГ: Как вы относитесь ко всему происходящему, в том числе и к тому, что Варшавский окружной суд обязали продолжить процесс?
Ярузельский: Как старый человек, генерал, фронтовик должен сказать: это тягостно и больно сидеть на скамье обвиняемых в суде, где карают разного рода бандитов. В обвинительном акте, напомню, говорится, что "в 1981 году я и мои соратники руководили созданной преступной группой военного характера с целью совершения преступлений".
Эта статья из уголовного кодекса предъявляется, как правило, гангстерам. Такая форма обвинения тем более болезненная. Тем не менее я сегодня заинтересован в том, чтобы этот процесс состоялся. Поясню, почему. Нарастает гора обвинений со стороны разных политиков, историков, журналистов: трубят о преступлении, предательстве, измене, призывают осудить, покарать. Я располагаю ограниченными возможностями высказывать убеждения, хотя и написал ряд книг, статей. Но они не являются в полном смысле документом. Теперь появился шанс представить обширное объяснение. Оно-то и станет тем самым документом, который будет трудно не заметить. Именно на это рассчитываю, поэтому постараюсь дожить до конца судебного процесса, чтобы представить свои объяснения в суде и не оставить обвинения без ответов. Прошу читателей "Российской газеты" извинить меня за то, что больше не буду вдаваться в подробности. Да и с правовой точки зрения было бы преждевременно говорить о том, что скажу в суде.
Касаясь своего нынешнего положения, считаю, что могу ходить с поднятой головой, поскольку в состоянии делать и делаю это неустанно. Сожалею, сострадаю и прошу прощение за то, что было плохо, причем не только в моих действиях, но и в действиях всех подчинявшихся мне структур. О некоторых вещах в Польше я не мог знать и поэтому влиять на них, однако с нравственной точки зрения сожалею и прошу прощения у всех тех, кто испытал несправедливое отношение к себе. Одновременно имею право ожидать, что будет признано и то, что нам удалось дойти без пролитой крови до пункта, в котором могли свершиться перемены.
Тут есть определенный парадокс: я вводил военное положение и одновременно был архитектором "круглого стола" и перехода к демократии. Иначе говоря, без военного положения не было бы и "круглого стола". Не исключаю, это, возможно, случилось бы, но значительно позднее и неизвестно, за какой бы счет. Эту точку зрения разделяют очень многие поляки, что, не скрою, укрепляет мой дух: я - не одинок.