Актриса Лидия Федосеева-Шукшина сегодня отмечает день рождения. Очень важный, когда хочется оглянуться на пройденное.
Она стала знаменитой как жена Василия Шукшина. Это потом мы узнали, что она действительно его жена, по жизни. А пока она была ею в искреннейшем из фильмов - "Печки-лавочки". Шукшин такой был человек, что его рассказы, фильмы, натура и жизнь воспринимались как единое целое. У него были руки трудяги, лицо трудяги, повадка трудяги. Он был само воплощение национальной души, совести, боли. И казалось совершенно естественным, что у такого цельного, бескомпромиссного человека "от земли" и жена должна быть именно такой: нежной и сильной, собранной, надежной, обостренно совестливой - и тоже "от земли". Ее круглое лицо, ее трогательные конопушки, ее твердая, но изящная поступь - наверное, такими должны быть некрасовские русские женщины, которые и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут.
Было ощущение, что эта женщина умеет лечить душевные раны просто взглядом. Пониманием. Утешением. Поэтому экранная жена экранного Шукшина в фильме "Печки-лавочки" не воспринималась как актриса. Она была совершенно настоящей. Как все, что делал Шукшин в искусстве.
Помню свое искреннее изумление, когда я увидел по телевизору старый, почти забытый фильм "Сверстницы" и распознал в одной из трех милых сверстниц такие теперь знакомые черты. Расследование показало, что совершенно деревенская, непревзойденно естественная и невероятно органичная героиня "Печек-лавочек" оказалась, во-первых, созданием абсолютно городским, а во-вторых - действительно актрисой. Но такой уровень органики ей был дан не профессией, а природой. Он выделял ее из десятков прекрасных, талантливых, даже гениальных актрис, наблюдая которых, наслаждаешься игрой. А у нее игры вроде как не было. Просто живет на экране такая женщина. Поживет на экране - да и пойдет продолжать жить в жизни. И в городской квартире среди хрусталя тогда ее трудно было представить. И в автомобиле. И в фешенебельной здравнице, куда закинула героев "Печек-лавочек" профсоюзная путевка.
Образ "женщины из глубинки", неподдельной и несыгранной, был тут же подкреплен еще одной картиной Шукшина - "Калиной красной", которая немедленно вошла в разряд любимейших, даже "культовых". Она и сегодня остается непревзойденным образцом проникновения в суть русской души. А роль Егора Прокудина, который все хотел праздника, но так и не смог вырваться из объятий "малины", сегодня кажется провидческой и куда более глубокой: и "малина" оказалась всевластнее, и праздник отодвинулся в область утопий. Но как короля играет свита, так и роль Прокудина складывалась, в сущности, из двух половин: одну из них играла Лидия Федосеева. Не случайно и не формально она взяла вскоре себе вторую фамилию и стала Федосеевой-Шукшиной. Без ее Любы не было бы обновленного Егора. Она стала для него тем воплощенным идеалом, который оказался для его грешной души недостижимым. Потому что это картина не о "малине" и даже не о любви, а о совести. И здесь понадобились взгляд Федосеевой, неподдельность Федосеевой, ее домашнее тепло. В этой актрисе бродят токи нашей земли. О таких женах тосковали солдаты на фронтах Отечественной войны. Они были их тылом, их домом, их надежей.
И только когда Лидия Федосеева-Шукшина стала очень популярной и ее начали фотографировать для обложек журнала "Советский экран", все вдруг заметили, что Федосеева может быть утонченно красивой, что изысканные шляпы и густые ресницы ей идут не меньше, чем сарафан и кухонное полотенце в руках. В "Двенадцати стульях" вдруг обнаружилось, что она восхитительная характерная, комедийная актриса - к образу мадам Грицацуевой ее облик прилип так же естественно и накрепко, как к деревенской Любе. Цепкость ее взгляда, копилки ее памяти потом ей не раз пригодились в ролях разнообразных социальных типов, как, например, в печальной комедии Николая Губенко "Из жизни отдыхающих".
Иными словами, есть роли, которые можно вертеть и так и этак, в зависимости от выбранной актрисы. Но есть роли, для которых точное попадание - только Федосеева-Шукшина. Едва открыв какую-то роль, она ее практически исчерпывает - закрывает. В ней есть иррациональность, которую Шукшин гениально выразил простым и на взгляд бессмысленным названием фильма "Печки-лавочки". Представляете, одну из самых выразительных русских поговорок невозможно перевести ни на какой другой язык!
70-80-е годы были для нее самыми плодотворными. Она снималась активно, разнообразно, попутно освоив и "костюмные", исторические жанры и оказавшись там столь же органичной.
А потом пришла эпоха женщин менее натуральных - синтетических. Тех, что рекламируют духи "Шанель" и автомобили "Вольво". А там требуется стертость лиц, чтобы дать место штукатурке. И отсутствие индивидуальностей - потому что на первых ролях все-таки "Шанель" и "Вольво". Печки-лавочки там как с другой планеты, а играть автомобиль Федосеева-Шукшина не умеет и не хочет. За последние двадцать лет у нее было ролей меньше, чем пальцев на двух руках. История кино этого не простит.
Комедия "Парк советского периода" Юлия Гусмана была, если не ошибаюсь, последним по времени ее выходом на экраны. Наверное, не случайно именно в этом фильме она снова понадобилась: в нем было ощущение ценности страны, которую мы опять потеряли. А значит, понадобились и надежность ее облика, и участливость ее взгляда, ее "печки-лавочки", ее скрытый юмор, который напоминает о чертях в тихом омуте.
Впрочем, все продолжается в ее дочерях. И утонченность, и изысканность, и надежность, и естественность - редкие качества в нынешнем актерском цехе.
Поэтому все это так уникально и так ценно.
С днем рождения и новых хороших ролей вам, Лидия Николаевна. Мы вас любим и в этом не оригинальны.