Когда в репертуарных планах Ленкома появилось название пьесы Фридриха Дюрренматта "Визит старой дамы", театралы начали считать дни до премьеры: логичный, выигрышный и, казалось бы, само собой разумеющийся в данном драматургическом случае дуэт Инны Чуриковой и Олега Янковского обещал множество захватывающих минут и безграничных театральных наслаждений.
Однако режиссер спектакля Александр Морфов, рядом с чьей фамилией всегда в скобках пишут страну происхождения - Болгарию (это несмотря на его богатую московско-питерскую творческую деятельность в калягинском Et Cetera, Театре им. Комиссаржевской и Ленкоме), так вот Александр Морфов всем ожиданиям вопреки распорядился ролями иначе. Концептуально изменив историю Дюрренматта и кардинально омолодив героев его самой известной пьесы.
Вы тоже ее прекрасно помните - если не по рассказам о спектакле Маяковки с Тениным и Сухаревской, то уж точно по фильму Михаила Козакова с Валентином Гафтом и Екатериной Васильевой в главных ролях. Да-да, именно там миллиардерша Клара Цаханассьян тормозит стоп-краном поезд-экспресс в маленьком городке своей юности - Гюллене. Именно там она искушает милых, бедных, добрых людей, поставив весь город на колени перед своими баснословными деньгами и сделав из простых безобидных обывателей чудовищных монстров-убийц, за благо есть получше и пить послаще готовых принести в жертву человеческую жизнь. Причем из всех - почти без исключений. И практически без труда - только пообещав дать полмиллиарда городу и разделить еще полмиллиарда на каждого его жителя за то, чтобы бывший ее возлюбленный - лавочник Илл - был убит. И Кларе потребуется совсем немного времени, чтобы горожане прекратили возмущаться неслыханными условиями сделки, встали на ее сторону, осудили и приговорили Илла. Того самого, кто в юности ее любил, а потом предал, отказался от собственного ребенка, ее сделал изгоем и в 17 лет сломал их общую судьбу.
Когда в конце восьмидесятых снимали фильм, вопрос, что можно позволить себе за деньги и за какую грань можно переступить за очень большие деньги (или, как утрировано в пьесе, - можно ли согласиться убить за миллиард), - носил скорее гипотетический характер. Тысяча, миллион, миллиард не имели практического, осязаемого значения - там карали за ошибки молодости, за преданные возвышенные идеалы, в общем-то за какие-то мифологические, в социальном представлении, деньги. Теперь, когда финансовый вопрос перестал быть риторикой, эти большие деньги вышли на передний план, а возраст и человеческий опыт потеснились и отошли на задний. И вот уже "дюрренматтовские" герои решают философские вопросы только во вторую очередь после экономических, и это никому не кажется странным.
...И как в такой ситуации должна держать себя шикарная женщина, давным-давно уехавшая из родного города нищей и через "дцать" лет вернувшаяся туда миллиардершей? Невозмутимость английской королевы, уверенность в собственной неотразимости топ-модели, элегантность человека, который может позволить себе все, если, конечно, захочет. Плюс пленяющая органичность и обаяние Марии Мироновой, на долю которой выпало сыграть это все и даже еще больше. В Ленкоме это ее первая столь сильная по трагичности роль (жолдаковскую "Федру" сегодня оставим за скобками). И очевидно, что удачная: за ней на сцене не следишь, ее буквально преследуешь взглядом. А как может реагировать на ее вторжение импозантный мужчина, из-за денег однажды предавший свою любовь, а теперь расплачивающийся за это жизнью? За примером идти туда же - в Ленком, и смотреть, опять же, не отрывая глаз, за Александром Лазаревым. Своей новой работой подтверждающего статус очень серьезного и глубокого драматического артиста, для которого, кажется, невыполнимых актерских задач не существует - надо сыграть благополучного, успешного и не обремененного черными думами красавца (коим предстает его Илл в начале истории) - легко. Надо переродиться там же, тогда же в раздавленного обстоятельствами, сломленного старика, понявшего, что жизнь а) не удалась и б) подошла к концу, - он исполняет это так, что ни одна живая душа на сцене не сможет переубедить его в обратном. И столь разительная внутренняя перемена в рамках одного спектакля и одного вечера дорогого в театре стоит.
В игре этой пары Лазарев-Миронова, конечно, нет осенних красок - они еще сами достаточно молоды, чтобы сожалеть о том, что было бы, если бы, тогда бы... Клара приезжает не столько квитаться с прошлым, сколько "играть" с настоящим и упиваться будущим. Режиссерски там очень тщательно и мастерски выстроен момент, когда героиня подходит к мысли: полно, довольно, она больше не хочет мстить, еще мгновение, и она сможет простить и забыть все, и ей хватит сил увезти своего Илла из города, ставшего для обоих камерой психологических пыток. Только вот новая беда: даже она не вправе остановить начавшуюся публичную казнь. Потому что уже весь город ходит в ярких желтых ботинках, платьях, пиджаках, рубашках и колготках - так цветово художница по костюмам из Латвии Кристина Пастернак решает задачу, как показать метаморфозы обитателей города Гюллена более наглядно. Продался, свыкся, смирился с мыслью о том, что и сам смог бы убить за миллиард, - выкарабкался из плена уравнивающего всех серого и оделся в желтый цвет. И ничего, что в глазах пестрит, а совесть не давит. "Самое важное для спектакля - понять, кто мы, - рассказывал в интервью перед премьерой Александр Морфов. - Можем мы сохранить свой человеческий облик перед миллиардом или нет". В предложенной в ленкомовском спектакле серо-желтой гамме самым неутешительным образом получается, что или нет. И акцент в вопросе смещается скорее в область, как быстро это случится. Голосуй хоть желтым, хоть оранжевым, да хоть серо-буро-малиновым.