Гражданская война, которую спровоцировал в России Октябрь 1917 года, закончилась много лет назад. А гражданское противостояние? Удалось ли за прошедшие девяносто лет, включая постсоветский период, преодолеть раскол в обществе? Об исторических уроках революции и 70-летнего социального эксперимента за "круглым столом", организованным в "Российской газете", размышляли известные ученые, преподаватели истории, политологи, публицисты.
Чем был для нас Октябрь 17-го - искривлением истории или объективной закономерностью? С такого вопроса, в котором были намеренно сведены две крайние позиции, открылась дискуссия.
Андрей САХАРОВ, директор Института российской истории:
- На мой взгляд, это объективная закономерность и искривление истории одновременно. Что понимать под закономерностью истории? Это некие общие каноны. Развитие личности человека, совершенствование в духовном и материальном отношении, улучшение качества жизни человека. Миллионы людей были унижены, существовали в совершенно варварских условиях. Озверевший, доведенный до отчаяния народ пошел в эту революцию и определил ее характер на первом и втором этапах.
А почему искривление? Потому что события 1917 года не привели к тем закономерностям развития человеческого общества в нашей стране, которые были бы основаны на собственности, на рынке, на личных свободах. Все это было свернуто, искривлено.
Да, колоссальное количество работающих людей, крестьян воспряли духом, развернули плечи, они лично стали свободными. Повсюду шла наверх низовая часть общества. Но такое общество было обречено. Поскольку не могли эти люди создать те образцы цивилизации, о которых они бредили, о которых они мечтали и которые были в лозунгах Октябрьской революции. И в конце концов все рухнуло, потому что шло в тупик.
Александр ЦИПКО, главный научный сотрудник Института экономики РАН:
- Я лично не считаю, что Октябрь был спровоцирован так называемым социальным недовольством трудящихся масс, жаждущих справедливости. Все было проще и банальнее. Во имя чего восстали? Большевики на самом деле пришли к людям не с идеалами коммунизма, а со шкурными буржуазными лозунгами.
Вместе с тем у Октября 1917-го, на мой взгляд, были объективные причины. И у каждого была своя правда. У тех, кто был соблазнен большевистской идеологией, кто хотел освобождения. И у белых, которые хотели сохранения России. В истории нашей страны в тот трагический период произошло столкновение двух правд.
Но сегодня, когда мы оцениваем историю, я не могу лично стать на позицию двух правд. Оценка Октября зависит и от нашего умения отличать анализ причин явления от его моральной оценки.
Оценка так называемого "величия" и исторической значимости Октября зависит от того, какой смысл вы вкладываете в понятие "величие". Надо отличать позитивное воздействие на мировой процесс от негативного, ибо на самом деле с нашим Октябрем и с нашим коммунистическим экспериментом связаны многие ужасы и уродства ХХ века.
У Путина в его статье "Россия на рубеже тысячелетий" есть слова о том, что 70 лет мы двигались в стороне от столбовой дороги цивилизации, что "власть Советов не сделала страну процветающей, общество - динамично развивающимся, человека - свободным". И эта позиция мне близка.
Вячеслав НИКОНОВ, президент фонда "Русский мир":
- Я не знаю ни одну революцию, которую сделал народ. Любая революция абсолютно рукотворна. Я не знаю ни одной революции, которая была бы вызвана тяжелыми условиями жизни. Любое озверение - это все-таки производная от целенаправленных усилий, которые предпринимаются определенными политическими силами, определенными личностями. Революции делаются. Был сделан Февраль. Его я, кстати, считаю более значимым событием, чем Октябрь. Потому что именно в феврале было сломлено тысячелетнее российское монархическое государство. И роль в этом Александра Ивановича Гучкова была больше, чем роль всех трудящихся масс, вместе взятых.
Революции невозможны, как показывает опыт всей мировой истории, если не происходит раскол элит. Когда элиты расколоты и одна группа организует заговор против другой - все революции происходят именно по этому сценарию. Никаких других сценариев революции нет.
Дмитрий ОРЛОВ, директор агентства политических и экономических коммуникаций:
- Недооценивается, на мой взгляд, роль национального фактора - и в февральских, и в октябрьских событиях. Распад элит возник в том числе, а может, и в большей степени потому, что национальные элиты раскололись и потеряли общую лояльность имперскому центру. Власть валялась под ногами. Но и, конечно, воля Ленина сыграла здесь колоссальную роль. Ведь и социалистам, и даже самим большевикам, не говоря уже о деятелях Временного правительства, казалось абсурдом выступление Владимира Ильича с броневика. Перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую - это бред. Она не может перерасти в соответствии с марксистской теорией. Но, как говорил Ленин, для него всегда важна была практическая цель. И, преследуя эту цель, всегда ясную, определенную и далекую от идеологии, он добивался результатов.
Какие уроки? Власть не должна находиться в таком состоянии, в каком находилась в феврале и октябре 1917 года.
Оксана ГАМАН-ГОЛУТВИНА, вице-президент Российской ассоциации политической науки:
- Отделить случайное от закономерного в историческом процессе - задача исключительной сложности. Нам в помощь я хотела бы привлечь тех, кто уже не может присутствовать за этим столом. Вот голоса свидетелей эпохи. Федор Степун: "трупный запах заживо разлагавшейся власти"... Это о последних днях империи. Георгий Федотов: революция "совершилась без революционеров - как обвал, как стихийная катастрофа... Странная это была революция, где революционерам приходилось тушить, а не раздувать"... Василий Розанов: "Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три... Что же осталось-то? Странным образом - буквально ничего". Лев Шестов: "Огромная страна, раскинувшаяся на сотни тысяч квадратных километров с почти двухсотмиллионным населением, - и без всякой власти..."
Несомненно, события и февраля, и октября 1917 года были инициированы небольшими социальными общностями. Широкие слои населения оставались немыми свидетелями происходившего. Но, думаю, не к разрушению Российской империи стремились те, кто совершал Февральскую революцию. Сказалась энтропия элиты, утрата ею способностей рациональной рефлексии, волевого управления, что всегда является признаком упадка правящего слоя. Иван Ильин одну из причин революции 1917 г. усматривал в упадке "волевого начала в русском православии". Думаю, что эту характеристику можно отнести ко всей российской элите той эпохи.
Максим ШЕВЧЕНКО, политолог:
- Обе русские революции были объективной закономерностью. Ведь государство оставалось, по сути, кастовым и сопротивлялось модернизации всеми силами правящего слоя. Модернизацию подменяло реформами, которые постоянно запаздывали. Какую бы реформу ни припомнить царской империи, она всегда приходила позже, чем она должна была прийти. И она всегда порождала скорее больше проблем, нежели перспективных трендов развития.
Поэтому революция, естественно, была неизбежной - как кризис управления. Моя версия состоит в том, что Россия вдруг летом 1917 года раскрыла свои внутренние сути. И те люди, которые тогда наблюдали за Россией, увидели много народов, живущих в одной стране. Народов несогласных. Эта невидимая Россия создала Красную армию. Она создала левый ответ элите, которая не могла управлять страной.
Леонид РАДЗИХОВСКИЙ, политолог, обозреватель "РГ":
- "Десять дней, который потрясли мир" - это святая правда. И не метафора, не преувеличение. Тряска войной шла весь двадцатый век. Что такое итальянский фашизм? Муссолини прямо говорил, что он считает себя учеником Ленина. Гитлер, который, как известно, не слишком любил большевиков и не слишком любил Советский Союз, говорил: "Что такое национал-социализм? Это большевизм, очищенный от абсолютно чуждого ему интернационализма и псевдогуманистической фразеологии". Возможны бы они были без влияния Октябрьской революции? Конечно, нет.
В чем, по словам Чаадаева, "наша задача"? Преподнести какой-то страшный урок человечеству. Вот и преподнесли. "17-й год", "Ленин" так с нами и останутся. С отрицательным ли, с положительным смыслом - просто останутся. Это гигантское историческое значение, абсолютно несравнимое, конечно, с реформами Петра. Потому что реформы Петра - это догоняющая цивилизация, это была попытка создать империю на окраине Европы. Но, как выражался Достоевский, "нового слова Петр не сказал". Здесь было сказано новое слово.
Леонид ПОЛЯКОВ, заведующий кафедрой общей политологии ГУ-ВШЭ:
- У меня такое впечатление, что чем больше мы знаем, тем меньше понимаем. Но уж если мы воспринимаем себя как людей, обремененных степенями научными, то наш долг создать в рамках своей науки, ее кодекса интеллектуальной чести, непротиворечивую модель случившегося. Хотелось бы, чтобы вот этот запрос на научную истину не был упущен из виду. Чтобы здесь не было дикой конкуренции версий, вырастающих из непонятных методологических предпосылок. В этом смысле мы абсолютные чемпионы по инновациям.
То есть у всех своя правда. У всех. А с управленческой точки зрения это катастрофа. Когда один властный центр должен взять на себя дискурс создания коллективной правды. А по известной традиции изначальное недоверие к правде, навязанной сверху, не цементирует общество. И сегодня это остается центральной проблемой.