Сергей Кравец, руководитель Церковно-научного центра "Православная Энциклопедия", ответственный секретарь Большой Российской энциклопедии, один из редких людей, который в особых случаях мог услышать от Патриарха обращение на "ты".
Российская газета : Почему вам так повезло, что вы оказались близким ему человеком?
Сергей Кравец : При всех замечательных качествах руководителя, духовного деятеля, совершителя богослужения (а богослужения он совершал всегда очень вдумчиво и с огромной верой), у него было еще одно, которое не всегда можно было реализовать в простой церковной жизни - он был прирожденным ученым-историком. Это его очень интересовало, он был автором профессионального исторического труда, да и сам его подход к жизни напоминал подход вдумчивого историка. А наша работа над историей Русской церкви, потом над книгой "Православие в Эстонии", и наконец над "Православной Энциклопедией" как-то позволяла ему реализовать эту сторону характера. Иногда казалось, что работа с нами для него не просто долг, не просто любовь ( а "Православная Энциклопедия", конечно, возлюбленное дитя Патриарха), но еще и отдушина для него.
РГ : Что было заметно в нем как в личности, может быть, не всегда открывавшееся всем остальным?
Кравец : Помимо безусловной любви, терпимости, мягкости к человеку и веры в него, я замечал в нем очень редкое свойство. Он видел человека не только в его "современной форме" - инженер, писатель, редактор, архиерей. Он видел человека как такового, не меняющегося сотни лет. Он как-то меня спросил: "Ты что думаешь, когда современный человек предстанет перед Божьим судом, его спросят, какие ты знаешь языки или сколько прочитал книг, освоил технологий? У него спросят то же, что и две тысячи лет назад: у тебя болел друг, а ты не пришел его навестить? Примирился ли ты со своими родными и близкими? У тебя просили, дал ли ты? Тут неизменяемость человека, как в позитивном плане, так и в отношении тех страстей и искушений, которые его борют. Именно поэтому он считал, что уроки истории имеют смысл. Потому что они показывают, как возникает опасный накал страстей, как горька плата за искушения и как ее избежать.
РГ : Было ли справедливо общественное мнение по отношение к Святейшему?
Кравец : У нас общественное мнение и мнение СМИ не совпадают. Народ его очень любил. И чувствовал его любовь к себе. Чувствовал, что он не использует народ, а живет ради него. Он же себя просто загнал в огромном количестве богослужений, поездок, встреч, каких-то мероприятий. И все - для церкви, для людей, для того, чтобы открыть больницы. Он даже говорил как-то про свои визиты, что они еще хороши тем, что к ним чинят дороги и дают воду. Он был органичен народу в бесконечном терпении. Он как-то рассказывал, что в одном из провинциальных городков его окружили женщины и попросили: "Ваше Святейшество, помолитесь Господу, чтобы он даровал нам терпение". Он тоже всегда был готов долго терпеть. Но при этом, конечно, понимал, ради чего он это делает. Так что я думаю, мы еще прочувствуем слова об огромной, невосполнимой утрате. Место "Хранителя Истины", которому безусловно доверяешь, - оно опустело.
РГ : В нем чувствовалась дореволюционная культура, сохранившаяся в эмиграции?
Кравец : Он очень уважал достоинство других людей, это, конечно, следствие аристократического, не советского воспитания. Он никогда не позволял себе грубости в отношении людей, которые должны были ему помогать или обслуживать.