"Обитаемый остров" Федора Бондарчука, похоже, последний российский блокбастер этого десятилетия: денег на такие зрелища в обозримом будущем явно не будет. Хорошо это или плохо?
Опасностей с этим "Островом" было много. Во-первых, в основе - культовый роман Стругацких, где каждая фраза со временем стала только актуальнее: смотришь даже такой адаптированный вариант и дивишься прозорливости писателей. Во-вторых, интеллектуальная фантастика, в отличие от "фэнтези", - жанр, рассчитанный не столько на студийные спецэффекты, сколько на зрительское соучастие, на способность публики дофантазировать и додумать. Тоталитарная планета Саракш с ее дикой, недоразвитой цивилизацией, куда попадает студент Максим Каммерер, в аскетичных описаниях романа видится значительно интереснее и убедительнее, чем в нарисованных художниками мрачно шикарных футуристических офортах, которые к тому же никак не хотят сливаться с живым действием и выглядят мультипликационной рирпроекцией. Я понимаю, что футуристика должна была оправдать большой бюджет и обеспечить картине зрелищность, но это пошло в ущерб смыслу.
А главная закавыка - в-третьих. Роман написан в другую политическую эпоху, и его утопическая часть впрямую связана с коммунистической химерой. Максим - типичный для фантастики той поры образец "человека будущего": безупречного нравственно и физически, коллективистского, удивительным образом слившего в один флакон личное с общественным и поначалу неспособного понять, что кто-то на белом свете может исповедовать не дружбу, а ненависть, не открытость, а хмурую подозрительность, не правду, а ложь. Эта его юношеская наивность и бесстрашие заядлого компьютерного геймера (Стругацкие предвидели даже появление этой разновидности человекообразных), которые сегодня кажутся едва ли не идиотизмом, - для писателей были способом "остранения" тоталитарных реалий. Это тот идиот, который задает наивные вопросы и ищет на них прямые ответы. И наши глаза открывались на окружающую советскую действительность синхронно с тем, как начинал что-то соображать про Саракш этот Максим.
Именно эта сторона романа представляла главную трудность: в жизни все общественные векторы поменялись с точностью до наоборот. Над коммунистической химерой теперь хихикают, хотя лучше бы ее хорошенько обдумать, вытащив из плевел овес. И кто такой Максим - уже неведомо. Самая точная аналогия: он - E.T. из фильма Спилберга. Некое инопланетное создание, взывающее к добру, но на всякий случай наделенное силой непонятных размеров.
И Федор Бондарчук такое создание отыскал. Дебютант Василий Степанов действительно слегка не от мира сего. На общем плане он кажется движущейся скульптурой. В интимных сценах с Юлией Снигирь за девушку страшновато: нельзя любить динамическую статую. В сценах боевых он не более человек, чем Терминатор у Шварценеггера. Временами кажется чрезмерно громоздким - впрочем, несоразмерность входит в понятие "чужой". Получится ли из дебютанта актер - по первой серии сказать нельзя. Фактурой он не обделен, это точно. С артистическим обаянием и необходимой для такого дела харизмой несколько хуже.
Это все неубиваемые детали романа: без них вообще ничего не будет. Их наличие в фильме неизбежно, и я даже допускаю, что создатели фильма втайне разделяют эти "люблю" и "ненавижу" - подобно герою Федора Бондарчука, государственному прокурору Саракша, который сам жестоко страдает от патриотических излучений, но остается цепным псом режима. Во всяком случае "выродкам" в фильме приданы вполне реалистичные черты диссидентствующих интеллигентов, здесь даже сброшен флер "инопланетности" - все, как у нас на Земле.
Впрочем, авторы относятся к вольнолюбивым идеям не как к идеям, а как к обстоятельствам образа действия данного боевика: бросили режиму вызов, между делом башню взорвали и рванули на следующий уровень аркадной игры. Это придает фильму некую многослойность: попкорновые мальчики в зале прожуют его, гордясь тем, что у нас появился свой Шварценеггер, но кто-то, глядишь, потянется и роман прочитать в ожидании второй серии - интересно же, что там дальше.
Застряв на полпути между интеллектуальной метафорой, какой была книга Стругацких, и конвейерным космическим боевиком, фильм оставляет ощущение большой и по-своему самоотверженной, но недодуманной работы. Уже спустя пару дней после просмотра остается в памяти образ чего-то грохочущего и безусловно нечеловеческого. А смысл романа, который по ходу сеанса выныривал время от времени из общего лязга, в конечном итоге утонул в спецэффектах.
Если бы кризис случился пару лет назад, возможно, все было бы наоборот.