Если мировой кризис завершится к концу 2009 года, Россия может оказаться одной из немногих стран, привлекательных для инвесторов, и, не исключено, даже вторично переживет подобие "голландской болезни", считает президент Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев. Но если он затянется, последствия, вероятно, будут крайне тяжелыми. Грань между этими столь разительно отличающимися сценариями пролегает буквально по месяцам. Какой сценарий вероятнее? Михаил Дмитриев - о кризисе "от и до".
- Российский кризис - "филиал" мирового, или это наш собственный кризис, лишь обостренный и ускоренный внешними факторами?
- Наш прошлогодний анализ показал, что только резкое и глубокое падение мировых цен на энергоносители и масштабный отток капитала могут выбить страну из колеи. Не будь этих внешних факторов, никакой "собственный" кризис России бы не угрожал. Сейчас экономика ведет себя именно так, как мы и прогнозировали в наихудшем сценарии, "проигрывая" картину обвала нефтяных цен и оттока капитала.
- Можно ли считать отток капитала чисто внешним фактором?
- Наши компании вынуждены выводить капиталы из-за долгов зарубежным инвесторам. Когда мировые финансовые рынки отказались их перекредитовывать, им осталось одно: выплачивать долги, покупая валюту у ЦБ.
- Вы и ваши коллеги еще лет пять назад указали на проблему корпоративных долгов как на самый большой риск. Почему же не вмешался регулятор?
- Боюсь, мы мало что могли изменить. Для крупных российских компаний привлечение зарубежных денег ради продолжения роста было вынужденной стратегией.
Банки были не в состоянии давать крупные синдицированные кредиты, в России невозможно было разместить крупное IPO (истории со Сбербанком и ВТБ остались исключениями). Корень проблемы в том, что развитие реального сектора обогнало развитие сектора финансового. В этой области были серьезные недоработки, сказывалось головокружение от успехов.
- Насколько рост заимствований был спровоцирован появлением таких игроков, как госкорпорации?
- Ни одна из них попросту не успела настолько увеличить масштабы своей деятельности, чтобы ее проблемы способствовали запуску кризисных процессов. Это не значит, что я позитивно отношусь к опыту создания госкорпораций. Я считаю, что негативного в этом опыте гораздо больше, нежели позитивного, но негативные последствия, скорее всего, скажутся позднее, когда экономика начнет выходить из кризиса и встанет задача приватизации избыточных государственных активов. Многими активами государство не в состоянии управлять эффективно, в процессе кризиса оно вынуждено будет приобрести новые активы, и со всем этим придется что-то делать.
- Вряд ли за это богатство после кризиса дадут хорошую цену.
- В общих чертах уже просматривается набор решений, которые помогут более эффективно использовать активы в ожидании роста их рыночной стоимости.
- Говоря о рисках, вы и ваши коллеги последние лет пять настаивали на необходимости реформ. Какие реформы так и не были проведены?
- Было хорошо известно, что мировой рынок нефти подвержен периодической смене тенденций роста и падения цен и что рано или поздно нефть подешевеет. Но на волне стремительного роста нефтяных цен думать о неприятном не хотелось, и многие в России заразились ложным оптимизмом, считая нашу экономику неуязвимой. Развитие кризиса показало, насколько сильно сказался недостаток реформ, которые способствовали бы росту несырьевых отраслей и помогли бы этим отраслям выйти на международные рынки.
Самоуспокоенность власти передалась и менеджерам. Так, два года назад власти Пакистана предлагали наладить крупные поставки российских вагонов. Закупки финансировались из средств международного займа, они могли бы продолжиться даже в условиях мирового кризиса. Но предложение не вызвало интереса, поскольку наши заводы были перегружены заказами на внутренний рынок. КАМАЗ, насколько мне известно, отказался от крупного заказа из стран Северной Африки. В странах Северной Африки в 2009 году ожидается экономический рост на 3-5%. В итоге КАМАЗ попал в жесточайшую зависимость от внутреннего рынка и вынужден был останавливать конвейер. Вот примеры недальновидной стратегии как со стороны государства, так и со стороны бизнеса.
Еще в 2004 году ЦСР и другие экспертные организации по просьбе минэкономразвития начали работать над внешнеэкономической стратегией. Она предусматривала создание механизмов содействия выходу на внешние рынки всеми доступными способами. Четыре года спустя была одобрена лишь концепция стратегии, а сама внешнеэкономическая стратегия не принята до сих пор.
- Добавим к этому неприсоединение России к ВТО. На каком этапе был сделан ход, подорвавший успешные вначале переговоры?
- Мне кажется, что политическая воля слабела по мере роста нефтяных цен. Сейчас курс рубля опустили, да и импорт к нам сам не идет (снижение на 40 процентов в январе), но выйти на внешние рынки все равно не получается. Отсутствие членства в ВТО способствует закреплению сырьевой специализации России. Не случайно в ВТО так стремился попасть Китай. Проблему все равно придется решать.
- Кризис кончится, а реформ так и не будет.
- После кризиса проблема отложенных реформ, скорее всего, обострится. Вряд ли цены на нефть и газ сразу подскочат до небес. Это создаст потенциал для роста обрабатывающей промышленности, и России вновь придется всерьез заняться устранением барьеров для экспорта. Главный барьер - проблема неэффективного и коррумпированного государства. Государство в том виде, в каком оно существует сейчас, привыкло к масштабной, размашистой коррупции, которая вроде бы не мешала экономическому росту, потому что базировалась на нефтяных сверхдоходах. Но когда эта рента исчезает, коррумпированное государство начинает черпать источники коррупции уже не в сверхприбыли, а в нормальной прибыли. Государство-паразит станет непомерным бременем для развития.
Нам тем важнее иметь эффективное государство, что посткризисный подъем будет происходить на фоне сдутия финансовых рынков. Количество денег в мировой экономике сократится, они будут стоить дороже, инвестор сможет позволить себе покапризничать. Страны должны будут предстать перед инвестором во всем великолепии.
- Задача кажется безнадежной.
- Это поспешный вывод. В плане борьбы с кризисом нашему правительству надо отдать должное в нескольких важных вещах. Оно смогло не просто сохранить, а приумножить резервы. Мы не успели их растратить, хотя дело к этому шло. Корпоративные долги уравновешиваются почти нулевым уровнем государственного долга. Если РФ захочет взять все внешние корпоративные долги на себя, все равно внешний долг РФ составит менее 50 процентов ВВП, что в полтора раза меньше среднего уровня госдолга в развитых странах. В декабре промпроизводство у нас упало на 10 процентов, в то время как во многих странах Европы - на 15-20. Многие развитые страны вынуждены наращивать и без того огромный государственный долг, рассчитаться с которым будет непросто. Внешний долг Японии уже превышает 170 процентов ВВП, не исключено, что в Великобритании он тоже приблизится к этому уровню. В Италии и Греции госдолг уже составляет около 100 процентов ВВП, а госдолг США быстро приближается к этой отметке. Нельзя исключить и того, что некоторые европейские страны будут вынуждены объявить дефолты. Эти опасности российской экономике не грозят. Даже в плане девальвации рубля не все так ужасно. Да, рубль опустился по отношению к доллару на 40 процентов с августа, но по отношению к корзине валют тех стран, с которыми Россия торгует, он по состоянию на декабрь окреп на 2 процента. Правительство не совершило ни одной по-настоящему серьезной ошибки, а если все-таки становилось видно, что решения ошибочны, быстро меняло тактику.
- К числу признанных ошибок относится накачивание банков деньгами?
- В конце прошлого года стало ясно, что кредиты, которые ЦБ дает комбанкам, тут же уходят на спекуляции против рубля. Так, ЦБ выдал 1,25 триллиона рублей, и в этот же период около триллиона оказалось либо на валютных счетах в ЦБ, либо в валютных активах за рубежом. Предприятия еще не до конца понимают, на каком уровне может стабилизироваться спрос на их продукцию, и не готовы тратить деньги на поддержание выпуска продукции без гарантии, что она будет востребована. В условиях такой неопределенности пытаться снабжать экономику невостребованными деньгами - это значит опять подпитывать отток денег в валютные активы. А это очень опасно потому, что еще немного такой девальвации - и мы могли бы скатиться в так называемую инфляционно-девальвационную спираль, в которую сейчас попала Украина. Это когда каждое новое вливание денег подпитывает инфляцию, инфляция ведет к новым виткам девальвации, что вынуждает эмитировать новые порции национальной валюты. На Украине падение производства уже составило около 35 процентов, и не факт, что на этом оно закончится. Вот перед какой пропастью мы могли оказаться. Но Банк России ужесточил кредитную политику. Только за январь количество рублей в обращении сократилось с 5,6 триллиона до 4,3 триллиона, что позволило предотвратить неуправляемую девальвацию рубля.
- Панегирик правительству убедителен, но именно в России наблюдается рост потребительских цен, что многие считают нонсенсом.
- Главный вклад в инфляцию внесли услуги ЖКХ: плюс 14 процентов в январе к январю прошлого года, на 3 процента выше, чем в прошлом году, несмотря на быстрое снижение цен на топливо. Это говорит о том, что в этой сфере - по-прежнему дефицит реформ, до кризиса правительство мало делало для демонополизации этих секторов. В конкурентных секторах все нормально, там оптовые цены на протяжении всей осени снижались, рост обозначился только в январе на фоне оживления спроса на продукцию некоторых отраслей.
- Социальное недовольство - спутник кризиса. Как вы оцениваете устойчивость нынешней экономико-политической конструкции к такого рода потрясениям?
- Наша общественно-политическая система жестко привязана к рейтингам первых лиц государства. Пока, если посмотреть на социологические опросы, казалось бы, тревожиться не о чем - рейтинги политической поддержки стоят на очень высоком уровне. Но в прошлом году было проведено интересное исследование, которое показало, что эти рейтинги жестко привязаны к такому фактору, как уровень экономических ожиданий населения, степень уверенности в завтрашнем дне. И вот эти индикаторы в декабре упали до рекордно низких отметок за всю историю наблюдений. Поэтому политические рейтинги, скорее всего, тоже начнут снижаться. Неизбежная усталость населения от кризиса скажется на популярности властей, и мы должны понимать, что этот процесс закономерен и довольно слабо связан с тем, как правительство борется с кризисом. Будут в ходе этой борьбы совершены новые ошибки или нет, популярность властей все равно будет падать. Для руководства страны это чревато сужением свободы маневра в сфере экономической политики. В последние полгода правительство могло позволить не злоупотреблять популистскими мерами, дестабилизирующими экономику. В отличие от правительства Украины российское правительство имеет возможность в случае необходимости принимать и непопулярные меры (ужесточение эмиссии, сдерживание роста бюджетных расходов, допущение увольнений и банкротств). Эти действия могут и дальше потребоваться для того, чтобы кризис не пошел по украинскому сценарию. Но сможет ли правительство так же уверенно и ответственно действовать через год, если кризис к тому времени не завершится? Это большой вопрос, который вызывает немалые опасения.
- Мы вплотную подошли к прогнозу ситуации в России на ближайшее время.
- Наш запас прочности едва ли рассчитан на кризис длиной более года. Если экономика развитых стран возобновит экономический рост до конца этого года, то российская экономика подойдет к завершению кризиса в лучшей форме, чем большинство других стран. К концу этого года в мире останется считаное число направлений, куда захотел бы пойти международный капитал. Если мы сумеем обойтись без популистских решений и если терпения населения хватит на год (что реально), Россия может оказаться одним из маяков для международных инвесторов. Особенно выигрышно экономика России смотрится на фоне удручающего положения большинства наших соседей - стран Центральной и Восточной Европы. Ведь многие инвесторы надолго вычеркнули этот регион из своих инвестиционных планов. В этих условиях Россия имеет шанс оказаться в числе немногих победителей в борьбе за послекризисный приток инвестиций.
Не исключено даже, что из-за нехватки привлекательных стран приток капитала в Россию окажется избыточным. Мировые рынки могут просто назначить несколько стран-победителей и направить в них основной поток средств. Это для нас не самый лучший исход, потому что усилится давление на курс рубля, он пойдет вверх, снова начнет снижаться конкурентоспособность российских экспортеров. Правительство, как в 2007 году, вынуждено будет скупать валюту, чтобы избежать дальнейшего роста курса рубля, в результате увеличится рублевая эмиссия, которая ускорит инфляцию. Российская экономика рискует перегреться еще на старте нового подъема. И все же это трудности хорошей жизни, до которой еще надо дожить.
Потому что, если кризис затянется на 2-3 года, Россия столкнется с гораздо более серьезными проблемами. Наши резервы не рассчитаны на такой кризис, мы их, скорее всего, потеряем и будем вынуждены поддерживать высокий дефицит бюджета, что приведет к дестабилизации не только государственных финансов, но и всей экономики. В этом случае Россия утратит особую привлекательность как направление для международных инвестиций и выход из кризиса будет происходить гораздо медленнее. Терпение населения истощится, а политики устанут от безуспешной борьбы с кризисом. Надеюсь, что даже в этом случае у нас есть шанс избежать "украинизации" экономической политики. Но ситуация может приблизиться к той, которую мы сегодня наблюдаем в Греции, где люди бьют витрины, блокируют автострады и толкают непопулярное правительство к разрушительным для экономики шагам. Такой поворот событий крайне опасен для успешного развития страны, и чем дольше продлится кризис, тем выше эти риски.
- На какой сценарий более всего похожи нынешние реалии?
- Пока эксперты по-прежнему не исключают, что экономика развитых стран пойдет на поправку уже в этом году. И тогда у России остается шанс выйти из кризиса победителем. Но если в октябре вероятность 2-3-летнего кризиса расценивалась экспертами как нулевая, то сейчас многие считают, что она достаточно велика и продолжает расти. Продолжение кризиса в развитых странах до середины 2010 года означает его продление в России еще на год-полтора. Позвольте аналогию. Если бы Первая мировая война закончилась поражением Германии в 1916-м, Россия могла бы выйти из нее без особых социальных потрясений страной-победителем, но еще полгода войны привели к масштабной дестабилизации экономики и общества. Нынешний мировой кризис - самый тяжелый за последние полвека, и если он затянется еще на два-три года, его последствия для России могут быть разрушительными и непредсказуемыми.