В 1966 году генерал де Голль вывел свою страну из военной организации НАТО. В 2009 году Николя Саркози вернул Францию в военные структуры альянса...
Чем не интрига, позволяющая противопоставить двух политиков и две политики, обвинить нынешнего президента, объявляющего себя неоголлистом, в отходе от заветов основателя Пятой республики?
Между де Голлем и Саркози, не стоит забывать, в современной французской истории расположились еще четыре лидера, у каждого из которых был собственный взгляд на взаимоотношения с НАТО и каждый из которых внес свой вклад в эволюцию этих отношений.
Уже сменивший генерала Жорж Помпиду, а вслед за ним Валери Жискар д Эстен и на словах, и на деле постарались не только сохранить, но и попрочнее реинтегрировать Францию в структурах атлантической солидарности, пусть и без формального участия в военной организации альянса.
Франсуа Миттеран, слывший левым политиком и какое-то время сотрудничавший даже в рамках коалиционного правительства с коммунистами, был во внешней политике в большей степени атлантистом, чем социалистом, умело находя общий язык с Вашингтоном.
Жак Ширак пытался довести до конца дело своих предшественников, решив в 1995 году вернуть свою страну в военные структуры НАТО. Не получилось по нескольким причинам: и из-за острой политической борьбы как с оппонентами-социалистами, так и внутри собственной партии, и из-за радикальных внешних перемен, случившихся после 11 сентября и ввода войск в Ирак и требовавших переосмысления новой международной конъюнктуры. К тому же Шираку так и не удалось получить от заправляющих в НАТО американцев высший пост в южном командовании альянса в Неаполе, который до 1966 года занимал французский генерал.
Безусловно, над всеми четырьмя президентами довлел груз идейного наследия и личного авторитета де Голля, который и после своей смерти оставался влиятельным политическим игроком на национальной сцене. Никому из тех, кто пришел ему на смену, не удавалось, к примеру, провести более или менее заметные социально-политические реформы. Каждая такая попытка расценивалась обществом как посягательство на завоевания голлизма, главным из которых была (и остается) система социального обеспечения. Считается, что во внешней политике генерал завещал соотечественникам если не воинствующий, то, во всяком случае, достаточно радикальный антиамериканизм, глубоко проникший в общественное сознание.
Помню, скажем, какой бурный протест вызвала в середине 90-х годов такая, казалось, безобидная затея, как открытие "Макдоналдса" неподалеку от Эйфелевой башни. Появление американского символа гастрономического примитивизма рядом с национальной святыней настолько оскорбило чувства французов, что от проекта пришлось отказаться. Не случайно и то, что теперь уже почти всемирное движение антиглобалистов родилось именно во Франции - изначально опять же под антиамериканскими лозунгами.
Впрочем, если разобраться, устремления де Голля были нацелены не столько на унижение Соединенных Штатов, сколько на возвеличивание Франции. Пресловутый анти американизм генерала, по сути, представлял собой антигегемонизм. "Не надо думать, что я не люблю англосаксов. Я их люблю, но при одном условии - они не должны стремиться господствовать над нами", - вот и весь антиамериканизм де Голля, который, кстати, никогда не отказывался от тесного сотрудничества с альянсом. Разве что считал, что "если Франции случится вести войну, надо, чтобы это была ее война".
Так что в решении Саркози нет ничего сенсационного. О намерении вернуть страну в военную организацию он заявил еще в 2007 году, сразу после своего избрания президентом. И, надо сказать, не только в этом вопросе, но и во всех других, поднятых им еще во время предвыборной кампании, Саркози предельно настойчив и, главное, ни на кого не перекладывает ответственность принятия даже самых трудных решений, щедро ставя на кон собственный рейтинг.
В данном случае, правда, президент получил достаточную подпорку общественного мнения: 58 проц. французов, согласно опросам, поддерживают позицию Саркози в отношении НАТО. Не в последнюю очередь, думаю, по той причине, что глава государства заверил сограждан в сохранении французского суверенитета над национальными ядерными силами и пообещал, что в мирное время не поставит под ружье альянса ни одного солдата.
Добился Саркози от НАТО и того, чего не смог получить Ширак: высшие посты в объединенном командовании по трансформации, расположенном в американском Норфолке, и в региональном командовании в Лиссабоне. Кроме того, Франция сможет влиять на принятие оперативных решений в военном комитете альянса, куда она вернулась еще при прежнем президенте.
Можно предположить, что Саркози, принимая свое решение, исходил из того, что, во-первых, оно де-юре должно оформить то, что существует де-факто, в частности, участие Франции в военных операциях в Афганистане и Косово, но при этом обеспечить ее воздействие на стратегические, тактические и оперативные установки альянса. Кроме того, находясь вне командных структур НАТО, Париж в последние годы утрачивал свое влияние в странах Восточной и Центральной Европы, ставших полноправными членами альянса, а также на европейском Юге, который Франция всегда считала и считает зоной своих интересов.
Важно и то, что именно французский генерал возглавит командование по трансформации - структуру не столько оперативную, сколько методологическую, занимающуюся реформированием НАТО. И кто бы сомневался (уж точно не французы), что альянс в таком реформировании нуждается. К проблемам, накопившимся за последние десятилетия (крайняя забюрократизированность, устаревшие геополитические догмы, неповоротливость военной машины), сегодня добавляются новые, возникающие в том числе на фоне глобального экономического кризиса, который меняет и расклад сил, и их конфигурацию на мировой арене.
Не проиграет от новой инициативы Парижа и Россия, всегда болезненно реагирующая на любое усиление НАТО. Дело даже не в том, что Саркози уже заявил о необходимости для альянса строить совместно с Москвой европейское пространство безопасности. Просто у НАТО другие цели и приоритеты, вполне совпадающие с российскими. По словам французского президента, на смену военным угрозам пришли новые, связанные с глобализацией: терроризм, распространение ядерного оружия, атаки против космических и информационных систем... В общем, никто на Россию не покушается.
Зато Москва получает в НАТО в лице Саркози почти "своего человека", французского связного, который, как мы помним, сыграл очень конструктивную роль во время кавказского кризиса в августе прошлого года и вместе с германским канцлером остановил (теперь, видимо, надолго) вступление в альянс Украины и Грузии. К тому же французский президент не отказывается от планов формирования собственной европейской оборонной политики, проводимой не в подчинении натовской, а хотя бы параллельно с ней. С европейцами же договариваться у нас пока получается все-таки лучше, чем с американцами.