Не обязательно ждать решения "двадцатки", чтобы отстроить собственный финансовый рынок
Сегодня "большая двадцатка" вновь будет искать лекарство от затяжной болезни мировой экономики. В России, как и за рубежом, обсуждается идея мегарегулирования глобального финансового рынка.
Председатель Комитета Госдумы по собственности Виктор Плескачевский рассказал корреспонденту "РГ", почему наша страна не должна откладывать создание своего "единого финансового контролера и регулятора" в долгий ящик.
Виктор Плескачевский : В начале 1990-х годов в России практически не было финансовых рынков. Их строительство поручили разным ведомствам. В результате банки достались ЦБ, рынок ценных бумаг - Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг (правда, не весь, осталось и ЦБ, и минфину, и правительству). Пенсионная система попала в минтруд, страхование - в минфин, лизинг - в минпромнауки, ипотека - в Госстрой, аудит - в минфин, а оценка - в минимущество. Одновременно товарные биржи попали в антимонопольное ведомство. А валютные биржи до сих пор остаются как бы "вне закона" и регулируются только инструкциями ЦБ. Не сложно понять, какое "вавилонское столпотворение" мы организовали вместо единого финансового пространства.
Российская газета : У семи нянек дитя без глазу?
Плескачевский : Можно еще сказать: кто в лес, кто по дрова. Никому и в голову не пришло назначить единого координатора на стадии строительства важнейшего сектора экономики. Например, даже в США, где более развитые финансовые отношения, была создана Рабочая группа по финансовым рынкам при президенте США (так называемый мегарегулятор). В него входят руководители четырех важнейших финансовых регуляторов, а его единственной целью является согласование всех противоречий в регулировании национального финансового рынка.
Так что нынешнюю российскую систему регулирования можно смело именовать "у семи нянек дитя без глазу". Как результат - сумасшедшие проблемы у всей финансовой отрасли. Достаточно сказать, что только банки имеют единый план счетов бухучета и пруденциальный надзор по системе определенных показателей. И все равно ЦБ регулярно обвиняют в недостаточности и несвоевременности мер по предотвращению злоупотреблений коммерческих банков. У остальных же участников финансового рынка нет и такого, пусть и не совершенного, но все же регулярного мониторинга финансового положения. Они ведут свой бухучет и финотчетность по тому же плану счетов, что и торговая палатка или чулочно-носочная фабрика. Таким образом, страховые компании, пенсионные фонды, ПИФы и прочие отчитываются всего лишь один раз в квартал. О какой диагностике и раннем выявлении неблагоприятного финансового положения может идти речь?
РГ : Но мегарегулятора нет не только в России, и ничего, живут.
Плескачевский : Сегодня к мегарегулированию готовы перейти не просто национальные финансовые рынки стран - участниц ЕС, планируется создание такого института на уровне всего Европейского союза. Уже более 50 стран применяют так называемую модель унифицированного или интегрированного надзора. Делается это путем создания единого регулятора или слияния существующих надзорных органов. Это опробованная в мире модель. А первой страной, установившей единый надзорный орган для банковского, страхового и фондового секторов, еще в 1986 году стала Норвегия.
РГ : Хорошо, тогда опишите элементы и принципы этой системы применительно к России.
Плескачевский : Все просто. Она стоит на "трех китах": точном определении субъектов регулирования, объектов и понятных правилах. Смысл мегарегулятора в том, что он регулирует и контролирует не конкретно банки или ипотеку, валютную биржу или ПИФы, а в том, что "финансовое правительство" следит за рынком в целом.
Например, растет цена на недвижимость. Мегарегулятор проводит анализ и выясняет, что в значительной степени это обусловлено дополнительным инвестиционным спросом на недвижимость, то есть нехваткой финансовых инструментов. И тогда принимается решение о тонких методах регулирования для того, чтобы население, которое имеет инвестиционный интерес, аккумулировало средства в других инструментах.
Еще пример. В нашей стране хронический дефицит "длинных" денег. Вместе с тем в классической модели: банки - это институты "коротких денег", а фонды, страховые компании - источники долгосрочных инвестиционных ресурсов. Однако Центральный банк не будет заниматься фондами и стимулировать граждан к накоплению при помощи этих институтов. А мегарегулятор, учитывающий интересы и банковской системы, и институциональных инвесторов, может создать и условия для денежных накоплений граждан, и трансформировать их в развитие, то есть в "длинные деньги".
Прежде всего при создании мегарегулятора необходимо раз и навсегда отделить принципы регулирования и надзора финансовых компаний и учреждений от любых иных юридических лиц. Во-вторых, все финансовые организации надо разбить по родовым признакам на группы. Так как сегодня в мире основным биржевым товаром является стандартный контракт, то нет принципиальной разницы, что было его базовым товаром - нефть, кофе, акции, валюта или драгметаллы. Значит, и прин ципы регулирования всех видов бирж - фондовых, валютных и товарных - должны быть едины. Другая важнейшая группа - институциональные инвесторы: страховые организации, пенсионные и инвестиционные фонды. По существу, у них общие принципы аккумулирования и управления капиталом. Следующая группа - финансовые посредники: банки, управляющие компании, брокеры и дилеры. Еще одна отдельная группа - те, кто удостоверяет права на акции, облигации и иные финансовые инструменты. Это регистраторы и депозитарии.
И, наконец, в-третьих, формируем группы инвестиционных инструментов по категориям их рисков: отдельно недвижимость и драгметаллы, акции, облигации, кредиты, депозиты и отдельно производные финансовые инструменты.
А дальше - договоримся о границах госрегулирования и саморегулирования. Тем более сегодня в России есть возможность для формирования механизмов самоконтроля и самонадзора участников рынка. Не пугайтесь. Скажем, самый мощный в мире мегарегулятор Великобритании (FSA), строго говоря, вообще не госрегулятор, а скорее мегасаморегулятор, так как действует по закону о компаниях, имеет уставный капитал всего 14 фунтов стерлингов и живет за счет самих участников рынка. При этом в Акте об FSA указывается только три случая вмешательства в его деятельность со стороны минфина, то есть правительства Великобритании.
РГ : Чем грозит России отсутствие такого института?
Плескачевский : В ближайшее десятилетие национальные финансовые рынки будут либо приобретать форму мировых финансовых центров, либо входить в зону влияния уже существующих глобальных центров. Поэтому наличие самостоятельного финансового центра в той или иной стране станет одним из важнейших признаков конкурентоспособности их экономик, роста влияния в мире, обязательным условием экономического, а значит, и политического суверенитета.
Мне кажется неправильным ждать решения "двадцатки". Мы находимся в глубине естественного экономического процесса. Существующие мировые финансовые центры не заинтересованы в том, чтобы такой появился в России. Однако финансовый центр в России невозможен без мегарегулятора.