Целую неделю писатель Андрей Битов провел в Гатчине в качестве гостя XV российского кинофестиваля "Литература и кино". Смотрел новые фильмы, встретился с гатчинцами в читальном зале библиотеки, ответил на их вопросы, подарил Центральной городской библиотеке им. А.И. Куприна несколько своих книг.
Главным событием стал показ художественного фильма (участника конкурсной программы) "Улетающий Монахов", снятого молодым режиссером Александром Дзюбло по мотивам одноименного романа Андрея Битова. Автор сценария - Владимир Сотников. Писатель смотрел мелодраму впервые, вместе со зрителями.
Российская газета: Вам понравился фильм, Андрей Георгиевич?
Андрей Битов: Я сказал авторам: "Спасибо за работу!" Я хотел, чтобы фильм снимал Андрей Звягинцев. Но он оказался занят. И я просто продал кинокомпании права на экранизацию. Сам я уже не хочу писать сценарии. Это роман-пунктир, он состоит из шести новелл. Герою сначала 15 лет, а в конце - как минимум 50. Все рассказы - о любви. Это такие "мужские сезоны". Первый был написан давно, в 1960 году, а последний - недавно, вдруг, ни с того ни с сего. Изменился возраст автора, изменился со временем замысел, но все это работало на книгу.
РГ: Как вы вообще относитесь к экранизациям?
Битов: Многие студенты ВГИКа хотели поставить мою "Дверь". Это начало "Улетающего Монахова". Но я тогда был в "черном списке" идеологически неблагонадежных писателей, и меня нельзя было экранизировать. Думаю, что идеальная экранизация в принципе невозможна. Это всегда борьба между литературным текстом и языком кино. В ней что-то вырабатывается, но не осуществляется. В этом моя точка зрения совпадает с точкой зрения Андрея Звягинцева. Поэтому я не взялся писать сценарий по "Монахову", отдал талантливому писателю Владимиру Сотникову.
Скажем, последнюю экранизацию "Идиота" я не видел. Но пырьевский "Идиот", безусловно, обладал многими достоинствами. Юрий Яковлев там был хорош. И Борисова - тоже. Но все равно это переход из театра на пленку. Вот рядом с нами сидит бывший министр культуры Евгений Сидоров. Не могу простить, что отдал ему билет, когда он еще был критиком, на спектакль Товстоногова "Идиот", где играл Смоктуновский. Я не любил театр и не люблю до сих пор. Недаром я не драматург. Это другое мышление, которое мне, к сожалению, несвойственно.
РГ: Вы часто смотрите новое кино?
Битов: Смотрю от случая к случаю. Хотя могу считать себя профессиональным кинематографистом: я закончил Высшие сценарные курсы, что-то сделал в кино. Более-менее удачной была работа Анатолия Эфроса "В четверг и больше никогда" по моему сценарию. Кино надо отдавать себя целиком, с потрохами, а я думал, что у меня это будет отхожий промысел, денег хотел заработать. Поэтому из кино я ушел. Были у меня приличные телевизионные работы, но спонтанные, импровизационные.
Теперь за кино я слежу во время кинофестивалей, на которые меня стали звать. Это очень приятно, потому что узнаешь современную жизнь кинематографа. Я слишком много пропустил как кинозритель. Думаю, что в отечественном кинематографе хорошо поднялось кино отпавших республик - среднеазиатское, прибалтийское. Они сохранили советскую школу и, получив внутреннюю свободу, стали самовыражаться на высоком уровне.
РГ: Вы верующий человек?
Битов: Без веры я давно сошел бы с ума. Думаю, что неверующие безумны, или слабоумны, или слишком надеются на себя, на то, что можно справиться своим умишком с тем, что есть. Не назначив себе какую-то координату выше себя, нельзя, по-моему, сфокусировать мир с точки зрения обычного познания.
РГ: У вас есть жизненный девиз?
Битов: Каждый раз я могу его себе придумать. Вчера вот придумал очередной и забыл. А-а, приблизительно такой: свобода - это право на привычку.
РГ: В какой обстановке вам лучше работается?
Битов: Надо ужасно долго лениться, ощущать себя полным ничтожеством, прийти в отчаяние и все это время готовить себе какой-то побег (убежать туда, где тебе ничто не будет мешать - в деревне, например, хорошо работается) и вдруг ни с того ни с сего опять отчаяться... Главное - написать первое слово. Дальше все пойдет. И как только начнешь писать, надо как можно дольше не вставать из-за стола. Сохранять дыхание, не прерывать его. Один раз я работал 40 дней подряд и так написал "Пушкинский дом". А вообще, гораздо приятнее не писать. (Улыбается.)
РГ: Сейчас столько разговоров о кризисе. Вас он коснулся?
Битов: Никакого кризиса не знаю, особого перехода не ощутил. У меня всегда был кризис. На литературе денег не заработаешь. Была только одна пятилетка, мой счастливый случай, период от гласности до путча, когда меня "отпустили" на свободу. На меня накинулись издатели, книги выпустили на Западе, я стал получать деньги и оттуда. У меня была квартира, машина, дача - в общем, полное процветание. В 1991 году все лопнуло, и я опять оказался никому не нужен. Зато наконец посмотрел мир, ведь до этого был "невыездным".
РГ: Как вы относитесь к литературным премиям?
Битов: Я отношусь к ним положительно, когда они имеют материальное обеспечение. Цацки цацками, а вот гонорары нужны.
РГ: Что у вас выходит в ближайшее время?
Битов: Сейчас выходит собрание сочинений, это 10 полноценных томов. Не меньше, чем у Гончарова. Если делать что-то как следует, то все получится. Считаю, что брака у меня нет. Не то чтобы я слишком доволен своей работой, но не стыжусь ни за одно слово. Первые четыре тома будут состоять из основного моего труда - "Империя в четырех измерениях". Уже появился третий том - "Путешествие из России". Я размышляю об амбициях писателей, написавших много книг, но в то же время это одна бесконечная книга. Толстой написал "Войну и мир", Солженицын - "Архипелаг ГУЛАГ", Пруст - "В поисках утраченного времени", Джойс - "Улисса", Шолохов - "Тихий Дон". Я потихоньку прибавлял в книгах и построил свою "Империю...".
РГ: Писатели не любят вопрос: "Над чем вы сейчас работаете?". Верно?
Битов: Да, чтобы не сглазить. Я всегда отвечаю: "Над собой". Я сейчас не пишу, а только собираюсь написать книгу. Ее подзаголовок - "Автогеография". А название не скажу.