Насколько эффективны российские инновационные программы? Как на них отразился кризис? Об этом корреспондент "РГ" беседует с генеральным директором Государственной дирекции целевой научно-технической программы Федерального агентства по науке и инновациям (Роснаука) Андреем Петровым.
Российская газета : Несмотря на все заверения о переходе на инновационный путь развития, "труба по-прежнему - наше все", бизнес в инновации не идет, так как нет стимулов. Подобные претензии часто звучат в речах ряда экономистов.
Андрей Петров : На фоне денег, которые крутятся в сырьевом секторе, инновационная составляющая, конечно, невелика. Но ситуация еще пять лет назад, когда были объявлены первые инновационные конкурсы с участием бизнеса, и, скажем, в прошлом году, кардинально отличаются. Тогда наука и бизнес только присматривались друг к другу, учились совместно работать, предприниматели с опаской соглашались вкладывать в проекты свои кровные. Но довольно быстро многое изменилось. Приведу только один пример. Участвуя в конкурсах Роснауки, бизнес за пять лет направил в инновационные проекты около 11 миллиардов рублей, что вдвое превышает бюджетные вложения.
РГ : И тем не менее, многим нашим предприятиям проще купить импортную технику, чем связываться с внедрением отечественной. Слишком много головной боли...
Петров : Кому проще, тот покупает. Но далеко не всегда это выгодно. Кроме того, есть уникальные отечественные разработки, освоив которые можно выпускать продукцию, востребованную на мировом рынке. Поэтому наш бизнес стал обращаться к российской науке. С 2006 года к нам начали поступать заявки от предприятий, готовых стать партнерами государства и профинансировать не менее 50 процентов начального этапа инновационной цепочки - исследовательских и опытно-конструкторских работ. Сейчас реализуются 12 таких проектов, направленных на создание новых производств. На каждый Роснаука выделяет по 50-100 миллионов рублей в год. Кроме того, агентство ведет несколько крупных инновационных проектов государственного значения. В каждый из них бюджет вкладывает за четыре года не менее 700 миллионов рублей.
РГ : Вот это уже приличные деньги, которые, наверняка, привлекли немало желающих?
Петров : Да, мы получаем ежегодно десятки заявок от предпринимателей, но далеко не всем удается выдержать довольно жесткий отбор. Они должны вложить не менее двух третей общей суммы, а после окончания проекта объем продаж должен в пять раз превысить вложения государства.
Сегодня 12 из 16 таких крупных проектов уже завершились, и эти жесткие условия удалось выполнить практически всем участникам, а у некоторых объем продаж в разы превышает норматив. Скажем, ЦНИИ конструкционных материалов "Прометей", который создает не имеющие аналогов в мире высокопрочные стали для арктических трубопроводов, только в прошлом году обеспечил реализацию продукции на 10 миллиардов рублей. Кстати, в финансировании этого проекта доля бизнеса составляет 73 процента.
Другой пример: создатели новых эластичных материалов для автомобильной и резинотехнической промышленности в прошлом году продали высокотехнологичной продукции на миллиард рублей. Такую же сумму в прошлом году заработали создатели рекомбинантных белков, которые нужны для получения новых лекарств. Проект важнейший, он позволит России заместить целую гамму препаратов, которые сегодня закупаются по импорту.
Если же оценивать в целом, то за пять лет объем реализованных наукоемких товаров превысил 35 миллиардов рублей, что намного больше, чем запланировано. Внедрено 272 новые технологии, получен 191 патент.
РГ : И все же на фоне сырьевых денег этого крайне мало. В целом же доля российских высоких технологий на мировом рынке составляет доли процента. Да, в последние два-три года наш бизнес пошел в инновации, но остается множество барьеров. Скажем, на последней коллегии Роснауки ее глава Сергей Мазуренко заявил, что "коммерциализация науки сведется к нулю, если не будет решена проблема интеллектуальной собственности". А ведь, казалось бы, необходимые законы приняты. Что же опять мешает?
Петров : Ситуация довольно странная. По закону государство, по сути, дарит авторам разработки их результаты, полученные на бюджетные деньги. И тем не менее, ученые кладут их под сукно, так как превращать идеи в товар нет никакого интереса. Дело в том, что все вырученные государственными учреждениями от коммерциализации деньги уходят через казначейство в бюджет. Только недавно с принятием нового устава РАН академические институты получили право распоряжаться этими средствами, но для всех остальных государственных учреждений все осталось по-старому. Так что инновации у нас развиваются очень часто не благодаря, а вопреки.
В случае же, когда по заказу государства разработкой и коммерциализацией начинает заниматься частный институт, возникают проблемы с передачей ему результатов работы, так как Счетная палата и прокуратура считают такую передачу нецелесообразной.
РГ : Объясняя, почему "Роснано" до сих пор профинансировало так мало проектов, глава корпорации Анатолий Чубайс говорит о дефиците проектов. То есть во всем виновата наука?
Петров : Чтобы идею довести до коммерциализации, до рынка, нужна многозвенная система. В ее начале стоят академические институты, они генерируют идеи, которые должны подхватывать и превращать в "железо" отраслевые институты. Но они у нас рухнули. Цепочка порвалась, пока не восстановим, ничего не получится. В каком виде? Скорей всего это должны быть, как и во всем мире, малые и средние научно-производственные предприятия.