Новый фильм Парфенова ударил дуплетом в прайм-тайм Первого канала. Там, где торжествовали сериалы для домохозяек, в полный рост поднялась духовность, в хорошем смысле этого слова.
Русская классика при помощи знаменитого телеведущего еще раз громко напомнила о себе; говорить о том, что она приросла украинцем Гоголем, - это актуально, остро, современно.
О фильме (и разном прочем) с его автором говорил Игорь Свинаренко.
Гоголь - хохол
- А знаешь, Леня, я вот набрал в какой-то поисковой машине "Парфенов Гоголь" (в связи с выходом твоего 2-серийного фильма) - и первым делом выскочила заметка про то, что Николай Васильич был типа антисемит и - бери выше - певец погромов. Но эта его тема насчет того, чтоб жидов топить в Днепре, у тебя не прозвучала. Как так вышло?
- Я знал, что выходит фильм Бортко и что там будет этого всего много. Да и не люблю я "Тараса Бульбу".
- Вот все говорят, что Гоголь - русский писатель, а он, получается, русскоязычный - ты же в фильме нам объявил, что в классике нет ни капли русской крови, и польской нет, - одна украинская.
- Украинский классик русской литературы - пожалуйста, можно и так сказать. Этнически он, конечно, украинец. В "Диканьке" и "Миргороде" еще слышна мова, а "Ревизор", "Нос" и "Мертвые души" уже точно не содержат даже рудиментов мовы.
- Насчет русско-украинских раздоров; как думаешь, дойдет до небольшой войны?
- Да нет, для этого же должна быть подлинная горячность.
- Как трогательно - ты нашел записку, которую Гоголь написал по-украински.
- Да, этот листочек в Кракове хранится. Зачитал вслух. Там была преподавательница, которая меня за кадром поправляла, так что кое-как с произношением я вроде справился.
- Но у тебя жуткий heavy Russian accent!
- Гм. Ты первый украинец, который мне сказал, что это было уж настолько невозможно.
- Ну, я по-русски тоже говорю с акцентом.
- Вот видишь, значит, мы квиты. Кстати, когда я разговаривал с польскими архивариусами, я что-то не заметил очереди украинцев, которые стояли бы за этой бумажкой. Локтями там никто не толкался. Вот я доехал, а других "гоголистов" там не встретил.
- Про Гоголя ты решил сделать кино еще когда снимал фильм к юбилею Пушкина?
- Я тогда начал прикидывать...
- На этот раз, надеюсь, не было никаких приключений, как при съемках пушкинских мест в Африке - там же тебя ограбили, даже ботинки отняли, и ты в ночи шел по пустыне босиком в город...
- Таких стремных вещей в связи с Гоголем не было, все-таки Италия - это не Африка.
- Странно, что ты не любишь "Бульбу", - это как раз единственная книга, которую я могу читать у Гоголя без внутреннего раздражения.
- А я как раз очень люблю "Нос".
- "Нос" - это холодный стеб ради стеба; очень современно, что и говорить. Ни капли чувства, одно стебалово! Сегодня в этом направлении успешно идут многие молодые художники, на продажу - их ничего не трогает. И наоборот, "Старосветские помещики" - как ты верно заметил в фильме - только едят и пьют, пьют и едят, и больше ничего. Какая смертная тоска! С другой стороны, и это тоже современно - забить на все и только пить и закусывать.
- Да, да, они только ели, зевая, и пили, закусывая, а потом померли, но про это без слез читать нельзя. Это не новая мысль - про великую силу привычки, которая держит человека на свете.
- Скажи, а ты действительно можешь читать Гоголя для удовольствия - или ты за него взялся только потому, что это актуально, современно?
- Мне действительно интересно читать Гоголя. Я считаю, что это самый удивительный из русских классиков. Его актуальность, мне кажется, в том, что со времени его смерти эта литература сильно поднялась в цене. В XIX веке его считали отцом натуральной школы и все такое прочее, а в XX веке он был признан основоположником фантасмагории, странности, сдвинутости такой. Поэтому я действительно считаю, что он ультрамодный классик.
- Ультрамодный - сейчас?
- Да. Мера его удивительности никем не превзойдена. Ни у кого нет определений уровня "Дама приятная" и "Дама приятная во всех отношениях", ни у кого нет таких глупостей, как "Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?" Нет большей насмешки над "целями и задачами" литературы, чем фраза "Но что страннее, что непонятнее всего - это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Во-первых, пользы Отечеству решительно никакой; во-вторых... но и во-вторых тоже нет пользы..." Это должна была читать Земфира, но я не смог отказать себе в удовольствии. Если говорить о компьютерной графике, обо всех этих превращениях, какой русский классик больше, чем Гоголь, для этого годится?
А вот отголосок прошлого, пушкинского еще, юбилея. Писатель Поляков, тоже видный пушкинист, жаловался на тебя: "...сегодня именно телеведущие артикулируют интеллектуальные тренды российского общества, но это не их мысли, они просто озвучивают то, что придумали писатели! Приведу характерный пример. К юбилею Пушкина на ТВ был показан многосерийный документальный фильм модного на тот момент телеведущего Парфенова. Я сел смотреть... А надо сказать, что когда-то я довольно серьезно занимался пушкинистикой. И вот я то и дело подскакивал и восклицал: "Минуточку! Эта мысль - из Тырковой-Вильямс. А эта - из Бартенева..." Потом заканчивается фильм, и в титрах идет: пиджак от такой-то фирмы, парфюм - от этакой. И ни слова про писателей, которые были анонимно процитированы, ни одной фамилии пушкинистов, словами которых говорил телеведущий! Вот как это делается! А говорят-то все равно пушкинисты, положившие всю жизнь на это и от кутюрье не одевавшиеся. Что мне от того, что это озвучивает несимпатичный Парфенов? Да ничего. Я все равно мысленно разговариваю с Томашевским, Бонди и Лотманом..." Думаю, настало время дать ему гневную отповедь. Кстати, надо вообще ссылаться на ученых, когда делаешь передачу?
Отповедь
Парфюма, конечно, никакого в титрах не было - если уж про точность ссылок. Было про реквизит - цилиндр и прочее: "панталоны, фрак, жилет". Бартенев был только в цитатах, которые читал Лев Дуров, каждый раз называя, кто это и откуда. Гнева никакого нет - только недоумение: почему от телевидения ждут науки? Это массмедиа, а наука, она в книжках. Читайте их, а не смотрите нас ради науки.
Производительность труда
- Долго ты делал "Гоголя"?
- Я делаю для эфира полтора фильма в год, и эти две серии с той же скоростью.
- Это нормальная загрузка?
- Нет. Если бы я делал только эти фильмы, то это было бы мало, конечно... Но я, во-первых, 3 года был главным редактором журнала (Русский Newsweek), а во-вторых, мы с Алексеем Ивановым закончили съемки фильма "Хребет России", про Урал, а это 4 серии по часу (там, правда, еще надо кое-что переписывать и доделывать). Это много.
- Так вы уже закончили?!
- Да! Четыре серии - это 7 экспедиций, 60 съемочных дней мы там провели! И я выпустил первый том "Намедни" и второй том закончил. Думаю, он выйдет в 20-х числах мая. Одновременно со сдачей 2 серий "Гоголя" я еще сдавал второй том.
- Вот ты сейчас перечислил сделанное за какое время?
- За полтора года, даже меньше прошло.
- Немало.
- Для полутора лет даже много.
- Какая-то у тебя нерусская жадность до работы. А где же запои, где депрессии, горькие мысли о смысле жизни, о том, куда катится этот мир? Что, это тебя не отвлекало?
- Нет.
- Как это чуждо русскому менталитету.
- Не знаю. У меня есть формула, которую я часто повторяю: "Нет никакой единой России, кроме той, что неспроста пишется в кавычках".
- Что-то есть в тебе немецкое. Или еврейское. Во всяком случае вызывающе нерусское.
- У меня ничего нет за душой, кроме вологодского происхождения, точней даже череповецкого. Ну просто жалко мне, когда время просто так проходит! В принципе вся работа журналистская держится на интересе - и тогда все получается. А иначе, как себя ни настраивай, ни накручивай - ничего не выйдет. Я два года добивался съемок в этой гоголевской квартире на Via Sistina. Мне очень помогла римская исследовательница Ванда Гасперович, полька по происхождению - она преподает русский язык в Римском университете. Это она нашла упоминания о Гоголе в переписях населения в Риме.
- Рим ты обхаживал с больной ногой, после перелома пятки.
- Да, это была моя первая поездка после того, как я выздоровел; я дозированно ходил. Нога болела, и я на столбиках сидел отдыхал. По Испанской лестнице наверх я поднялся, а обратно было трудно совсем.
- Вот я тебя слушаю сейчас и думаю: когда ты снимал первые передачи "Намедни", была тема - посоревноваться с Америкой. Потом Россия решила догнать Португалию, чуть ли не Путин эту задачу поставил. Теперь русские нашли достойного соперника - Украину, вот уровень России, значит! И еще была война с великой и могучей сверхдержавой - Грузией.
- Вот я, кстати, даже не могу вспомнить, когда я всерьез думал об отношениях России с большими и малыми державами. Че-то нету у меня такого. А вот есть же люди, которые за Россию в ответе, - как им хорошо!
- Если сравнить твою теперешнюю деятельность с выпуском еженедельной передачи, то это ведь ничем не хуже. Делать фильмы - это даже круче.
- Не то немножко. Понимаешь, какая штука... Мне, когда я работал на ТВ - ну штатно, что называется, - то я старался сочетать текущие темы (это один темп) и делание фильмов (что совсем другое). А теперь я на ТВ не работаю, я только делаю фильмы.
Намедни. Второй том
- Ты когда-то себя позиционировал как либеральный патриот. И жаловался, что патриотами у нас почему-то считают только левых.
- Не помню. Но я считаю, что в России очень сильны либеральные инстинкты. У очень значительной части населения. Это не очень проявляется, по крайней мере пока, но уровень внутренней свободы у русских очень высокий. Своенравие в людях, самоуважение, огораживание каких-то кусков жизни, чтоб туда не лезли партия и правительство - этого всего было много еще и в 70-е годы. Я считаю, главный подвиг советского народа - это то, что в условиях социализма он отвоевывал шаг за шагом личное пространство. Он уходил от госмонополизма. В России, за исключением военного коммунизма 1918 - 1920 годов, по-настоящему никакого тоталитаризма не было. Люди уходили в блатные песенки, в пьянку, в личную жизнь, в хобби, в странности, в карточную игру, в надомничество - во все что угодно. Уже с 1930-х годов обозначились чуждые стороны жизни, с которыми все время боролись фельетонами и не могли побороть: мещанство, обывательщина, канарейки, которые, как писал пролетарский классик, могли погубить Маркса - и таки погубили. Пианино "Красный Октябрь"...
- А почему ты к проекту про советское время вернулся, сделав после фильма еще и книги?
- В России, как оказалось, признается своим только советское прошлое. И то только послевоенное. Главный русский герой - Гагарин. Как будто до него никого не было...
- Почему советскость? Почему пошел ренессанс советской античности? Это - и сверху и снизу - началось в 2000-е годы. Потому что когда возникла проблема самоидентификации, в силу того, что у нас не было никакого антикоммуни стического Нюрнберга. И опять пошло это наше "славное прошлое". При том, что страны Восточной Европы старательно отматывались на отметку 1939-1940 годов. Болгарский царь премьером побывал, а в Чехии любили вспоминать, что Гавел - наследник "Баррандова". В Прибалтике потомки эмигрантов, которые не были испорчены советской властью, вроде бы возвращали людям досоветскую идентичность, их главами государств выбирали.
- Все это у них получилось лживо!
- Но важно стремление! А у нас смешно представить, что кто-то будет спрашивать Николая Романовича Романова о том, как быть настоящим русским. Никому не приходит в голову поинтересоваться у потомков эмигрантов первой волны, как они умудрились это сохранить! Вот это качество их языка, их интерес к культуре, их знания, их отношение к стране как к многовековому организму, который изменялся, но в чем-то главном был равен себе. У нас этого нет...
- Но какой акцент у них жуткий. Взять хоть Дмитрия Набокова.
- А ты слышал запись голоса Льва Толстого? Он грассировал как всякий, для кого французский был первым языком. Чисто Вертинский! Кстати, о языках и аристократизме. Ты так и не выучил английский? И права до сих пор не получил?
- Нет. Потому что у меня, как видишь, довольно напряженный рабочий график.
- Вот это меня восхищает - посреди современного мира не знать английского и не водить авто. Какая в этом есть прекрасная беспечность! Я бы даже сказал аристократическая безнаказанность! Типа извозчик (шофер) довезет, а гид переведет или пусть сам выучит русский. Куда ж он в самом деле на Лазурке без русского денется. Это роскошный замах на барство!
- Нет, нет. Это ты знаешь такое про меня, а так-то я никому не рассказываю.
- И ты причем не один такой! Это целый слой изысканных персонажей! Кроме тебя, это еще Андрей Васильев ("Ъ") и Андрей Бильжо (художник), и отчасти Иван Подшивалов (почвенник).
Бей гламур
- А помнишь, как ты наехал на олигархов несколько лет назад? Как ты их заклеймил, что они слишком широко гуляют в Куршевеле?
- Несколько лет назад, то есть не менее пяти, как ты понимаешь.
- Некоторые до сих пор на тебя обижаются. Я слышал от солидных персонажей речи типа: "Сходили в Кремль, попросили б за Леню, чтоб его пустили обратно на ТВ, но после того, как он перешел на сторону противника и поднял руку на свой класс - ни за что. Он в Италии как дома, чаще нас ездит, у него пиджаки дороже, чем у нас, а он подыгрывает левым!"
- Не понимаю, в чем дело... Я просто разбирался: что такое Куршевель?
Он тогда только недавно раскрутился. Шесть лет назад Ксения Собчак стала героем поколения. "Пупсик земли!" - был такой про нее очерк.
- Это в "Намедни"?
- Да, конечно. Мы не были с Собчак знакомы в то время, сейчас она сказала, что очень мне признательна. Она поняла, что лучший пиар, к тому же бесплатный - это пиар отрицательный. Она решила: и дальше надо вести себя так же. Надо демонстративно требовать бутылку "Кристалла" за 1500 евро, при включенной камере материть маникюршу с визажисткой и швыряться косметичками. Гламур тогда, в 2002-м, возникал как новая национальная идея, начинались пресловутые тучные годы. И потом, я не думаю, что носил пиджаки дороже, чем у них. А во-вторых, пиджаки были моей формой рабочей, как у уборщика сатиновый халат, а у меня висели в студии эти пиджаки. Франческо Смальта, по-моему.
- Там они и висят?
- Нет. Меня заставили их выкупить по остаточной стоимости, а она немаленькая была.
- Вычли из зарплаты?
- Да, при увольнении. Пару вещей я подарил, а костюмов 5-6 я никуда не смог пристроить, так и висят, ни разу не надеванные. Теперь уж они и из моды вышли - на трех пуговицах уж не носят.
- А ты забери к себе в деревню, мужики будут ходить косить.
- Там уже никто не косит. В деревне ни одной коровы не осталось.