Почему не все больные могут получить сегодня высокотехнологичную помощь бесплатно? Что нужно сделать, чтобы шанс на выздоровление получил каждый пациент? На вопросы "РГ" ответил Евгений Никонов, профессор МГУ, который, работая до недавнего времени в Росздравнадзоре, занимался и контролем за оказанием высокотехнологичной медицинской помощи.
Российская газета : Евгений Леонидович, объясните, почему возможно такое: тысячи пациентов нуждаются в операции, а современнейший центр, в котором эти операции могут быть сделаны, простаивает?
Евгений Никонов : Причин несколько. Есть и объективные - к сожалению, бюджет пока не в состоянии выделить денег в таком объеме, чтобы высокотехнологичную помощь могли получить все нуждающиеся в ней пациенты, ведь речь идет об очень дорогих операциях, стоимость которых невозможно покрыть за счет обязательного медицинского страхования в рамках существующего тарифа. Поэтому высокотехнологичная медицина финансируется из федерального бюджета.
Но есть и субъективные причины. Во-первых, у нас до сих пор отсутствует четкое правовое определение, что относится к высокотехнологичной помощи, а что - нет. Соответственно, достаточно трудно планировать потребности в тех или иных видах операций, то есть определять квоты. И, соответственно, считать финансовые потребности. Во-вторых, до 2009 года не существовало четкой информационной системы, которая бы позволяла определить в каждом регионе количество пациентов, которым по жизненным показаниям нужна именно дорогостоящая операция. Решение о количестве квот по каждому медицинскому центру принимает минздравсоцразвития - основываясь на заявках региональных министерств. Но эти заявки зачастую весьма далеки от истинных потребностей.
Лишь с нынешнего года такая единая информационная система начала работать. Например, внедрена система электронных направлений в конкретную клинику. Но дело новое, много накладок, система пока не отлажена. В результате, например, количество госпитализаций в расчете на одну клинику сократилось с 15-20 пациентов в день (так было в 2008 году) до 2-3 в первые месяцы нынешнего года. Правда, сейчас ситуация полностью стабилизировалась.
РГ : Зачем же тогда вообще нужно было строить новые центры, покупать дорогое оборудование, если оперировать "не на что"?
Никонов : Не согласен с такой постановкой вопроса. Во-первых, сложные виды помощи стали в последние годы доступнее.
Гемодиализ лет 20 назад был прорывом. Шунтирование 15 лет назад, когда оперировали первого президента Ельцина, тоже было выдающимся методом лечения. Сегодня и то и другое - обычные, рутинные технологии.
Другое дело, что дорогостоящая помощь доступна сегодня немногим пациентам. Но количество операций, бесплатных для пациентов, тоже в последние годы удалось резко увеличить.
Если до старта национального проекта у нас делалось чуть более 100 тысяч сложных операций в год, то на нынешний год выделено денег для 200-220 тысяч.
Думаю, в перспективе нам необходимо уходить от системы квот - ну почему, если врач и врачебная комиссия уже решили, что пациенту необходима операция, свое "добро" на ее проведение (и, главное, выделение средств) должны дать чиновники - сначала на уровне региона, а затем и минздравсоцразвития?
Но если уходить от квотирования, придется кардинально менять систему финансирования. Здесь высказываются разные предложения. Например, включить дорогостоящие манипуляции в перечень услуг по ОМС. Но тогда тариф обязательного медстрахования должен быть совершенно иным, намного больше, чем сегодня.
Второй вариант - введение соплатежей со стороны пациентов.
Наконец, еще одна возможность - организовать в рамках медицинского страхования отдельные накопительные счета - где бы сосредотачивались средства, предназначенные исключительно для таких видов помощи.
Но это - в будущем. Пока же нужно всеми силами добиться рационального использования тех средств, которые в состоянии выделить бюджет. Чтобы квоты получали не родственники и знакомые, а самые нуждающиеся пациенты.