Директор Пушкинского заповедника Георгий Василевич предлагает объявить десятилетний мораторий на операции с землей в заповедных зонах России
На "Деловом завтраке" в "Российской газете" побывал директор Государственного историко-литературного и природно-ландшафтного музея-заповедника "Михайловское" Георгий Василевич.
Родительская суббота
Российская газета: Завтра - 210 лет со дня рождения Пушкина. Что в эти дни будет происходить в Михайловском? Если завтра человек сядет в машину с двумя детьми и женой и поедет к вам, что его ждет? Сколько гостей к вам приедет?
Георгий Василевич: Если вы решили ехать на Пушкинский праздник, лучше планировать поездку как минимум за полгода. Это наиболее сложное для размещения гостей время из-за приезда большого количества людей, которые участвуют в организации праздника. Прогнозировать точно я вряд ли смогу, но полагаю, что гостей будет 10-12 тысяч. Из них 500-600 человек - это участники праздника. Поселиться же одновременно в Пушкинских Горах может не больше 2 тысяч человек.
В этом году будет концерт Олега Погудина, который исполнит русские романсы, в том числе романсы на стихи Пушкина. Приедет Олег Митяев, который, дав первый концерт на пушкинскую тему в Москве, тут же отправится к нам с Давидом Тухмановым и группой исполнителей. В прошлом году в парке Михайловского на "Острове уединения" была предпринята попытка в живом формате вести запись чтения "Евгения Онегина". Читали Василий Лановой и Лариса Голубкина. Это был эксперимент, который, мне кажется, удался. Слушатели не уходили до конца чтения даже при наличии плохой погоды и комаров.
В этом году мы попытались пригласить поэтов, активно выставляющих стихи в Интернете, предложили им почитать Пушкина и самих себя. Вы знаете, что очень большой объем поэзии существует в виде интернет-поэзии. Попытка поставить их один на один с публикой, не прятаться за псевдонимами, за экраном компьютера, а выйти и, глядя в глаза читателям, сказать, что и как они думают, это тоже один из наших экспериментов.
И конечно, Пушкинский праздник невозможен без представителей театра. Известно, что Семен Степанович Гейченко сам был человеком театра, человеком-оркестром, который мог своим выступлением представить целый пушкинский мир. Поэтому народные театры, представляющие пушкинские спектакли, тоже будут на нашем празднике поэзии.
6 июня - это Родительская суббота. Есть много людей, которые приезжают на могилу Пушкина еще и потому, что других родных могил у них просто нет, жизнь так разбросала эти могилы, что их трудно найти. В Святогорском монастыре будут служить литию, будем поминать Александра Сергеевича, наших музейных работников, которые ушли из жизни.
Следствие
за свой счет
РГ: Георгий Николаевич, против вас сейчас возбуждено два уголовных дела. Объясните, что произошло и что вы по этому поводу думаете?
Василевич: Находясь в глубине России, далеко от крупных музейных центров, которые являются еще и центрами повышения квалификации музейных сотрудников, мы периодически выезжаем в Москву, Петербург, Украину, Белоруссию. Путешествие по родной стране с точки зрения изучения опыта для нас полезно, но в плане передвижения и проживания достаточно затратно. А ведь хочется показать сотрудникам еще и работу мировых музеев. Мы выбрали наиболее близкий и удобный для нас мировой музейный центр - Стокгольм, куда через Петербург добраться существенно дешевле и ближе. Несколько моих поездок были необходимы, чтобы подготовить выезды наших групп, которые в итоге и состоялись. Но в силу того, что у нас крайне невелик фонд командировочных, я считал для себя возможным выезжать, не оформляя загранкомандировки, оплачивая поездки из собственных средств. Это больше всего вызвало недоумение. Как это так: почему за свой счет, когда можно за бюджетный? И почему именно в Швецию? Есть же музеи в Париже, других городах.
Из этого выросло дело о 172 тысячах, инкриминированных мне как растрата государственных средств. Почему я ехал за границу, не имея визы министра? Получается, что я, как и Пушкин, не могу выехать за пределы своего отечества, не получив разрешения.
РГ: Михайловское, как известно, это место ссылки великого поэта.
Василевич: И это одно из самых консервативных и традиционных мест. Поэтому я полагаю, что если уж наш главный герой начал эту традицию выездов в ссылку, получения запретов на пересечение границы родного отечества, то, наверное, мне придется ее продолжить.
Деревья как люди
РГ: Расскажите, пожалуйста, о бюджете вашего музея. Какой его годовой оборот, государственное финансирование, спонсорское, сколько музей сам зарабатывает?
Василевич: Несколько основных цифр. Ваш "непокорный" слуга стоит у руководства музея 15 лет. За это время в развитие, в реставрацию музея вложено 2, 8 миллиарда рублей. Из них около 2 миллиардов рублей - это государственное субсидирование, либо непосредственно через музей, либо через организации, которые вели у нас реставрационные работы. Если говорить о бюджете годовом, то в среднем это более 134 миллионов из федерального бюджета. Из них порядка 71 миллиона - это заработная плата около 600 сотрудников музея. И примерно 8-12 миллионов в год музей зарабатывает за счет своей деятельности.
РГ: Есть ли у вас спонсоры?
Василевич: Спонсорство есть, но оно касается не финансирования в целом. Это не средства, которые просто поступают во внебюджетный фонд музея, а целевое финансирование. Самый крупный спонсорский проект, который был осуществлен, воссоздание в городище Воронич Георгиевской домовой церкви Осиповых-Вульф.
РГ: 10 лет назад на всю страну прозвучало обвинение, что приехавший из Минска Василевич вырубил аллею Анны Керн и из вековых лип построил баню для Швыдкого. Тогда было много абсурдных обвинений...
Василевич: Прошу прощения, почему было? Для нас это не кончилось.
РГ: Кажется, более абсурдных быть не может.
Василевич: Есть еще более абсурдные.
РГ: Например?
Василевич: Например, последнее обвинение в краже 172 тысяч рублей при бюджете музея в 134 миллиона.
РГ: Порой деревья надо защищать не меньше, чем людей. Некоторые считают, что благодаря вам и вашей команде специалистов выжил парк в Михайловском. Насколько психологически трудно срубить вековое дерево, даже наверняка зная, что оно завтра умрет? Это ведь похоже на эвтаназию.
Василевич: Безусловно, это очень трудно психологически. Но когда знаешь, что рядом стоят люди, которые являются уникальными специалистами по парковой культуре, которых во всем мире единицы, это делать проще. Речь прежде всего о Валентине Александровне Агальцовой, ныне, увы, покойной. Едва ли не последняя ее большая работа. Это мировое достижение в практике паркового хозяйства. В Михайловском она работала с тремя находившимися в тяжелейшем запущенном состоянии парками. За то, что она сделала, в любой другой стране не Госпремию дают, а ставят памятники и записывают во все золотые книги, которые есть. Шесть человек постоянно работающих специалистов, парковых архитекторов, археологов, на 25 лет вперед определили, что нужно делать и почему. По их запискам мы живем до сих пор. С другой стороны, я дважды видел места, которые умирают в силу того, что их пытаются "задушить" любовью. Деревья, как люди, дышат, меняются, умирают, в конце концов. Другое дело, что мы еще не привыкли к ним относиться как к живым существам, и поэтому проблема парковой реставрации - одна из наименее понятных.
РГ: Франция договорилась сама с собой, что музей Моне - это просто миллион цветов, которые они высаживают каждый год.
Василевич: Помните фонарщика Экзюпери, который каждый день зажигал и гасил фонарь. Вот это и есть французское мышление.
Золотая земля
РГ: Сколько у вас гектаров охраняемой земли?
Василевич: 1400 гектаров, на которых стоят усадьбы, и 10 000 гектаров, которые мы показываем как пушкинский пейзаж, как ландшафт, который не поддается юридическому описанию.
РГ: А сколько стоит одна сотка?
Василевич: 15 лет тому назад сотка стоила 12-14 рублей. Сегодня она стоит полтора миллиона.
РГ: Что же вы без охраны сюда пришли?
Василевич: Я полагаю, что сегодня меня охраняют все кто может. Потому что, не дай бог, со мной что случится, потом скажут, что Василевича специально устранили как причину борьбы с коррупцией. Я сегодня более защищен, чем до внесения решения об уголовных делах. Самое худшее не это, а то, что в нашей стране совершенствование законодательства проводится быстро и хаотично и при минимальном привлечении специалистов. И если эти специалисты говорят "нет", им отвечают "да, да, мы вас услышали" и делают наоборот. Наша ситуация выросла вроде бы из благих намерений. Благое намерение было сохранить эту ландшафтную землю. В 1995 году вышли постановление правительства и указ президента, согласно которым Пушкинский заповедник является особо ценным учреждением культуры.
РГ: Так вы - крупнейший земельный собственник в России?
Василевич: Когда-то нам говорили: дорогие мои, если вы хотите сохранить землю, вам надо сейчас, пока она никому не принадлежит, взять это себе. Мы говорили: ну как же? Люди же жить должны, они же когда-нибудь используют эту землю для своего развития. На нас смотрели как на жалких уродов, потому что понимали, что наступит момент, когда мы своими трудами сделаем эту землю золотой, и вот тогда-то и начнутся главные проблемы. Они и начались. В 2005 году, 10 лет спустя после того, как мы закрепили за собой землю, правительство решило наконец помочь музеям-заповедникам ввести ее в правовое поле. Рассмотрели этот вопрос, 11 пунктов написали, как действовать дальше. Из этих 11 пунктов ни один не исполнен. И сегодня уже вслух нам говорят: прав у вас нет, потому что отсутствуют юридические определения: кто вы такие, почему вы храните землю, как должны работать с ней за пределами коллекции и экспозиций? Спасти нас может только наличие умных людей во главе власти, которые понимают, что, сохраняя такие участки земли, они повышают в целом статус и ценность земель, находящихся вокруг этих мест. Для того чтобы грамотно распоряжаться этой землей, надо ее не делить, не продавать. Но основная проблема даже не в том, что земля продается, а в том, что нет возможности быстро, а это сегодня требуется именно быстро, провести обременение всех участков земли, которые потенциально могут продаваться по нашему законодательству. Без обременения человек может сделать на своем участке все что угодно.
РГ: Что такое обременение?
Василевич: Это когда на каждый участок прилагается документ, в котором написано, что на нем можно делать, в каких пределах и чего категорически нельзя. Если такой документ есть, ничего страшного, что участок продается. Каждый хозяин понимает, что строить здесь - он может, а вот здесь - не может. Это и есть способ регулирования облика ландшафта как такового. Закон принят, но технически он неисполним.
Пушкин плюс
РГ: Вы пришли в Михайловское как новатор, который говорил, что если при Пушкине люди ходили до ветру, то они будут ходить до ветру и в наше время, только несколько иным способом. Но сейчас жители близлежащих деревень возвращают вам ваш же упрек. Они говорят: скоро Василевич заставит нас ходить в лаптях, чтобы сохранить те времена. Народ вас не любит?
Василевич: Да, нет. На самом деле народ хочет жить достаточно просто и понятно. Он не всегда может прочесть и осмыслить сложно написанные документы. Он не всегда, как музейные работники, способен представлять себе, что будет дальше. Отчасти, это характерная черта любого народа.
РГ: Есть антенны на крышах в районе заповедника Михайловское?
Василевич: Теперь уже не антенны на крышах, теперь уже "тарелки". Мы стали жить богаче.
РГ: Приедет Василевич и срежет всем НТВ плюс?
Василевич: Конечно, в этом смысле я представляю для них самую большую угрозу.
РГ: А у вас "тарелка" есть?
Василевич: Конечно. Как же я без тарелки? Я тогда не посмотрю ни одну телепередачу про себя родимого. Правда, она в другую сторону развернута. На самом деле, проблема не в том, есть антенна или нет. Жизнь неизбежно меняется, как и деревья. Надо ими заниматься, если они опасны, надо их убирать. Но только делать это можно по-разному.
РГ: Могила Пушкина находится на территории Святогорского монастыря. Как у вас складываются отношения с клиром?
Василевич: Могила Пушкина как памятник культуры принадлежит музею-заповеднику, но находится на земле монастырской. Земля эта оформлена по всем правилам и вновь является, как и когда-то, освященной землей монастыря. Взаимоотношения наши строятся по договору о сотрудничестве. Конечно, строятся непросто. Непросто по той простой причине, что и мир, и клир вышли из одной и той же старой, прошлой истории, и мы еще очень не скоро присмотримся друг к другу, не скоро научимся по любому вопросу доводить переговоры до бесконфликтного решения. Но сейчас, как мне кажется, ситуация существенно лучше, чем была прежде. Дело в том, что проблемы, возникающие у нас, возникают и у монастыря. Им тоже необходимо строиться, развиваться. Когда люди получают памятник не в собственность, а в долгосрочное пользование, они задают себе вопросы: как они должны действовать, чтобы не нарушать закон. Если раньше монастырь считал, что он сам все решит, сам за все будет отвечать, то сейчас он сталкивается с необходимостью вести работу грамотно. Тем более что люди, которые приезжают туда, зачастую не молчат и говорят: вот это нам не нравится, потому что это неправильно. Так что в какой-то мере они начали понимать нас. Да, у нас были и остаются опасения, что с приходом нового настоятеля, который не будет понимать, с каким явлением имеет дело (имеется в виду могила Пушкина и вообще личность Пушкина), у нас могут возникнуть какие-то сложности. Но в принципе мы готовы решать это в рамках договорных отношений. Другого пути ни у нас, ни у монастыря нет.
РГ: Еще лет 15 назад можно было сказать, что в основных пропорциях пейзаж Михайловского за 200 лет после Пушкина не изменился. То, что видели Пушкин и его друзья, посещавшие Михайловское, видели и мы. Но сегодня он стал меняться. Появился новострой, агрессивный, архитектурно безобразный. Как этому можно противостоять?
Василевич: Начнем с языка. Наиболее частый способ защиты какого-то объекта - это закрепление его названия как бренда. На самом деле это бред, потому что никакими брендами мы ничего не решим. Бренд - это Рублевка. Это полностью уничтоженный ландшафт, который и является символом современного богатого образа жизни. Сегодня Михайловское на той же дорожке. Михайловское заявляют как бренд. Жить в Михайловском престижно. А как мы живем - не столь важно. Жизнь изменилась, мы изменились. Мы не при Пушкине, не в лаптях. Решать земельную проблему очень трудно. Сами музейные работники прекрасно понимают, что такое музеи художественные, они замечательно готовы за них бороться, но не хотят связываться с землей. И если даже в министерстве культуры изначально эта проблема не понималась, чего мы можем требовать от людей, которые живут на этой земле?
С моей точки зрения, выход один. Необходим мораторий на 10 лет на сделки с землей в тех 140 музеях-заповедниках, которые сегодня таковыми являются. Это даст необходимое время для работы по обременению этих земель, которая до сих пор не проведена. На что имеет и не имеет право собственник этой земли? Что он может строить и чего не может? Что хотите со мной делайте, но я свято убежден, что за эти десять лет вокруг этих мест жизнь разовьется и поднимется так, что будут возможны грамотные сделки с землей на территории музеев. Из врагов мы получим людей, которые потенциально понимают, с чем имеют дело, и которые будут нашими партнерами в деле сохранения этого богатства.
Второе, что необходимо сделать, - положить законодательство о культуре в основу всего остального законодательства. По культуре сегодня проезжает любой закон, укатывая в свою пользу и доводя законодательство о культуре до полной бессмыслицы. Любой закон пишется с точки зрения экономики, с точки зрения того, как на это посмотрят нефтяники, газовики, рыбопромышленники, но никак не исходя из того, что у России богатейшее культурное наследие.
Законодательство о культуре должно быть центральным при обсуждении любого закона.
РГ: Вы ждете на Пушкинский праздник свыше 10 000 человек приезжих. Но это же какая-то саранча... Они же вытопчут всё!
Василевич: Вы не бойтесь, а приезжайте. Мы все это приводим в порядок за три дня. Гораздо страшнее, когда мы никому не нужны, кроме милиции, прокуратуры и собственников, которые хотят прибрать к рукам землю. А гостей потерпеть всегда можно.
Открытое письмо директоров пушкинских и литературных музеев России
