Несколько дней назад на вилле Медичи в Риме прошла торжественная церемония награждения лауреатов первой российской премии имени Николая Гоголя.
Среди награжденных выдающийся российский литературовед Юрий Манн, который получил премию и медаль за создание трудов, посвященных изучению поэтики Гоголя и научной биографии писателя в трех томах "Труды и дни: 1809-1852 гг.".
У профессора Манна сегодня юбилей. Вместе с поздравлениями несколько вопросов от "РГ" гоголеведу номер один.
Российская газета: Когда начался ваш роман с Гоголем?
Юрий Манн: Еще в школе. Шел последний год войны. Со своим приятелем Леней Козаровицким решили мы подзаработать на театральных билетах. Сейчас это назвали бы бизнесом, тогда - спекуляцией. Ранним утром, еще действовал комендантский час и нас останавливал милиционер, мы отправились в Камергерский переулок к кассе предварительной продажи МХАТа и накупили билетов на всю предстоящую декаду. Вот тогда я открыл для себя истину: мало чтобы у тебя было желание что-то продать - нужно, чтобы и у других появилось встречное желание что-то купить. Такого желания почему-то никто не обнаружил. Короче, нам не удалось сбыть ни единого билета. И нам пришлось самим "исходить" эти билеты.
Я пересмотрел чуть ли не весь репертуар Художественного театра, а "Мертвые души", знаменитый спектакль Булгакова по гоголевской поэме, - два раза. И должен сказать - гоголевский текст в исполнении гениальных актеров (Белокуров - Чичиков, Ливанов - Ноздрев...) произвел на меня такое впечатление, что я потом все время повторял отдельные фразы и мысленно проигрывал некоторые сцены. А еще гоголевскими именами наградил своих одноклассников. Все эти имена очень скоро отпали, но одно - зятя Мижуева - закрепилось за моим другом Рубеном (тогда еще Рубиком) Каспаровым. Между прочим, "зятем" называл себя и сам Рубик (а меня, соответственно, своим тестем, правда, без прибавления фамилии "Ноздрев": ну никак не походил я на пышущего здоровьем персонажа поэмы). История эта имела продолжение в совершенно гоголевском духе. В летние каникулы перед последним годом обучения весь наш класс отправили в военный лагерь. И вот перед концом смены к нам вбегает, запыхавшись, дежурный с приказом:
- Рядовые Зятев и Мижуев! Немедленно к командиру роты!
Командир роты, видимо, так часто слышал эти слова, что подумал, что у него есть какие-то два неучтенных бойца, и решил с ними наконец-то познакомиться.
РГ: Гоголь, особенно в свой первый "деревенский период", любил мистику. А у вас в жизни были ли мистические совпадения или знаковые события?
Манн: Поневоле вживаешься в писателя или художника, которым ты занимаешься и начинаешь чувствовать, если не побояться этого слова, интимно какие-то черты характера, даже, простите, недомогания Гоголя передаются исследователю. То есть предмет исследования перестает быть просто предметом. Это живой человек, которого ты воспринимаешь очень близко. Начинают происходить такие преображения в отношениях, что впечатление, что ты живешь с этим человеком, с Николаем Васильевичем, в одной квартире долгие годы. И это очень тяжелое сожительство, потому что у него очень сложный характер - со странностями, болезнями, в которые ты, хочешь-не хочешь, входишь всей душой. Мистических совпадений, о которых вы говорите, слава богу, не было. Но ощущение гоголевского характера меня преследует давно, и это постоянное качество моей жизни.
РГ: Как вы сами считаете, когда вам больше всего повезло?
Манн: Когда в младшем классе школы прочитал "Портрет". Понимаете в чем дело, при всей мучительности находиться рядом с Гоголем, в то же время - это великое счастье, потому что Гоголь - такая вершина, такая глубина, постичь которую не представляется возможным до конца. И бесконечность задания создает особое ощущение счастья. Что бы ты ни сделал, что бы ни сказал, чувствуешь, что все нуждается в уточнении и углублении.