Почему чиновником быть престижно и почему президентский кадровый резерв называют "расстрельным"?
Своим мнением по этим важным вопросам руководитель администрации президента Сергей Нарышкин поделился в беседе с Михаилом Барщевским.
"Золотая сотня" - без интриг
Михаил Барщевский: Сергей Евгеньевич, к нам в "Юридическую неделю" приходит очень много вопросов, касающихся президентской "Сотни". Кстати, а почему вас там нет? Ваша карьера уже закончилась?
Сергей Нарышкин: Вовсе нет. Просто критерии отбора кадрового резерва иные. В него отбираются кандидаты от 35 до 50 лет. Мне чуть-чуть больше.
Барщевский: Меня этот список удивил: там были бизнесмены, директора департаментов и начальники отделов, если мы берем госслужбу. Но когда я вижу в списке замминистра, то какой же это резерв - человек уже находится на ответственной государственной работе. Как вы можете объяснить такой подход?
Нарышкин: Грань между должностями не мертвая, а живая. Заместителю министра, тем более, если он молодой, тоже есть куда расти. И на него нужно обратить внимание.
Барщевский: Представьте, как будет министр относиться к своему заместителю, который в "резерве" указан? Ведь он его возможный преемник, человек, который может его подсиживать, он же его загнобит. Не случайно этот список называют "расстрельным".
Нарышкин: Вы помните, как был сформирован резерв "Первая сотня" (затем "Тысяча") президента. Была избрана интересная методика, когда 170 экспертов из разных областей предлагали кандидатов, которых они знают и хорошо характеризуют, и по повторяемости была составлена "Первая сотня".
Барщевский: То есть это было такое своеобразное рейтинговое голосование?
Нарышкин: Да, поэтому я и не исключаю, что и министры, которые входили в состав экспертов, могли предлагать своих заместителей. В этом нет ничего странного.
Барщевский: Во времена ЦК КПСС тоже существовал список резерва. Но тогда, для того, чтобы не возникало подсиживания, наушничества, настукивания, это была тайна за семью печатями. Объясните, зачем нужно было публиковать "Сотню"?
Нарышкин: "Резерв" - это открытая база, которой могут пользоваться любые руководители. Вы, Михаил Юрьевич, можете пригласить на работу любого из состава "Сотни", "Тысячи", другое дело согласится он или нет с вашим предложением. Формально и по существу любой руководитель предприятия, органа власти, общественной организации и бизнеса может предложить и воспользоваться.
Барщевский: Это своего рода база данных о тех, кому вы, власть, доверяете?
Нарышкин: Да.
Барщевский: А есть ли своя "Сотня"или "Тысяча" у губернаторов?
Нарышкин: Есть. Сейчас порядка 34 тысяч персоналий находится в так называемом "Резерве регионов", "Резерве субъектов РФ". И по состоянию на апрель по мере того, как "Резерв" формировался на уровне субъектов Федерации, уже 150 назначений состоялось.
Барщевский: Можно ли рассматривать назначение на высокую должность человека не из "Сотни" как случайность или как недосмотр при составлении этой "Сотни"?
Нарышкин: Нет. Повторяю, это открытая база, любой руководитель может ею воспользоваться. Но если у руководителя есть иное, на его взгляд, более сильное предложение по кандидату для назначения на должность, которая находится в сфере его компетенции, пожалуйста, полная свобода.
Служить - престижно
Барщевский: Для вас, Сергей Евгеньевич, не секрет, что престиж чиновника в нашей стране, может, чуть повыше, чем престиж гаишника, но все равно ниже плинтуса. А ведь престиж профессии формируется отношением к ней власти. Не кажется ли вам, что за хорошую работу необходимо было бы почаще награждать чиновников государственными наградами, премировать денежными премиями, чтобы это заметно было. Президент награждает в Кремле кого угодно, только не чиновников. Я знаю, что их награждают, но это не публичная акция. Отсюда отношение к чиновничеству у населения, отсюда вытекает и исполняемость населением решений чиновников.
Нарышкин: Вы, Михаил Юрьевич, хоть и сами относитесь к этой категории граждан, но используете слово, которое я не люблю, - чиновник. Я люблю другое определение - государственный служащий. Человек, который служит государству, такой термин мне нравится. Если говорить о престиже этой работы, можно спорить, но последние опросы, исследования говорят все-таки о другом. Я недавно давал интервью "Вестям". Журналист и я приводили цифры, показывающие, какой интерес испытывает молодежь к различным, вполне конкретным, компаниям и организациям, в том числе государственным. На вопрос: где бы вы хотели работать? - среди компаний "Газпром", "Роснефть", "ЛУКОЙЛ" - на первых позициях стоят и высокие государственные органы власти: правительство и администрация президента.
Барщевский: Чем это объясняется - патриотизмом или корыстью, например, надеждой на получение взяток?
Нарышкин: Наверное, существует несколько мотивов, одним цветом здесь тоже красить нельзя. Полагаю, преобладающий мотив - это желание иметь престижную, стабильную и интересную работу, в том числе предполагающую перспективу карьерного роста. Наверное, в семье не без урода, и на государственной службе находятся люди, которые стремятся обеспечить свое положение нечестной работой. Но такое существует и в бизнесе, и в медицине, и в педагогике, и в юриспруденции.
Барщевский: Согласен. И даже в спорте.
Нарышкин: Думаю, все-таки, преобладает иной мотив, тем более, что мы были свидетелями того, что все больше возникают у населения, особенно у молодежи, вот такие патриотические чувства. Ничего странного нет в том, что у молодых людей появляется желание работать на государство, служить государству, быть государственным служащим или, как вы назвали, чиновником.
Каких родителей надо отправить под суд?
Недавно министр внутренних дел РФ Рашид Нургалиев выступил с инициативой. Речь идет о предложении ввести уголовную ответственность для родителей, похищающих детей друг у друга. Признаем, проблема существует. Более того, она стала весьма и весьма актуальной. И дело далеко не только в международных браках. Но не об этом речь.
Принять предложение Нургалиева в том виде, в котором оно было сформулировано, нельзя. Пока нет судебного решения о том, с кем из родителей должен проживать ребенок, права и папы, и мамы равны. Нет похищения. Есть реализация своего права проживать с ребенком и воспитывать его. Совсем иное дело, если один из родителей забирает к себе ребенка, увозит его в неизвестном направлении, не пускает к нему второго родителя ВОПРЕКИ решению суда. Вот тогда вполне можно ставить вопрос и об административной, и об уголовной ответственности.
Признаем, институт судебных приставов-исполнителей в делах семейных не срабатывает. Если папа "выкрал" ребенка у мамы (или наоборот) даже при наличии решения суда - обращаться к судебным исполнителям бесперспективно. Ну нет у них стимула работать по таким делам. Конечно, можно "простимулировать". Но это уже взятка...
А вот если будет возможно для "потерпевшего" родителя ставить вопрос о возбуждении уголовного дела... В любом случае такая новелла станет неплохим профилактическим, превентивным средством.
В связи с предложением Нургалиева мне хочется, пусть и кратко, обратить внимание на другую, более общую проблему. Да, у нас существует норма Уголовного кодекса, предусматривающая ответственность за неисполнение судебного решения. Но кем? Только должностным лицом. Что получается - законодатель как бы говорит: "Должностные лица должны исполнять решения судов, а простые граждане - необязательно".
Мало того, что, с моей точки зрения, это аморально. Это положение вещей лежит в основе основ того правового нигилизма, о котором не раз уже говорил президент страны Дмитрий Медведев.
Не вижу особой необходимости выделять и как-то особенно регламентировать одну из категорий решений судов. Надо ставить вопрос шире. Речь, как мне представляется, должна идти о введении уголовной санкции (разумеется, не о лишении свободы, а штрафе) за злостное неисполнение решения суда в принципе. Может, хоть тогда уважение к судебному акту поднимется. Может, хоть тогда будут серьезные основания говорить, что у нас три ветви власти.