История появления на Чеховском фестивале спектакля из Душанбе "Рустам и Сухраб" не менее поучительная, чем поэма Василия Жуковского, написанная по мотивам царственной книги "Шах-наме" великого таджикско-иранского поэта Фирдоуси.
Дело в том, что с таджикским театром связано само рождение Чеховского фестиваля. В 1992 году в его первой программе наряду с легендарными именами европейской сцены - Отомаром Крейчей, Питером Штайном и Теодором Терзопулосом принимал участие молодой театр из Таджикистана "Ахорун". Постановка режиссера Фарруха Косима "Иосиф Потерянный вновь вернется в Ханаан" стала подлинной сенсацией фестиваля, открыв изощренную и богатейшую театральную культуру, о которой большинство зрителей и европейских продюсеров даже не подозревали. В течение года спектакль путешествовал по европейским фестивалям, неизменно вызывая восторги публики и прессы. Казалось, открытия молодого и древнего таджикского театра впереди. Но в 1993 году, вернувшись в Душанбе с очередных гастролей, они застали свою страну ввергнутой в пучину гражданской войны.
Приостановил свою деятельность уже хорошо известный в мире театральный фестиваль республик Средней Азии и Казахстана "Навруз", инициатором которого выступил в конце 80-х годов Душанбе. Театральная жизнь заглохла. В последние годы таджикский театр медленно, но верно поднимает голову. Директор Чеховского фестиваля Валерий Шадрин убежден, что возвращение этого восточного театра в мировую театральную семью необходимо всем.
Важность этих гастролей подтверждает то, что вместе с театром на фестиваль приехал министр культуры Таджикистана.
Таджикский театр возвращается к уровню своего "золотого века" - концу 80-х годов, когда на волне национального самосознания возникали один спектакль сильнее другого. В том же русле режиссером Султоном Усмановым создан и другой спектакль театра им. Маяковского "Рустам и Сухраб". Помимо знаменитого Таджикского театра драмы имени Лахути, этот театр долгие десятилетия был и остается одним из центров русской театральной культуры в Центральной Азии.
Сюжет спектакля выбран не случайно. Василий Жуковский создал свою поэму в середине XIX века как вольное переложение одного из центральных эпизодов "Шах-наме". Свободный и разнообразный ритм этого переложения, уникальный в русской поэзии, сильно отличается от стиха Фирдоуси. Это создает актерам, хоть и работающим на русском языке, но живущим в таджикской среде, определенные трудности в начале спектакля. Но с каждым его новым движением все свободнее становится их игра, стилизованная в традициях народного, ритуального действа. Они играют в круге, в сопровождении традиционных инструментов. Музыка и древнее пение на фарси создают напряженный контрапункт драматическому действию. История о том, как сын иранского богатыря Рустама Сухраб, никогда не видевший отца, отправляется на борьбу с Ираном, но в результате коварства царедворцев погибает, не узнанный родным отцом, полная античного ужаса, сегодня заставляет даже московскую публику замирать от сострадания. Самая сильная сцена спектакля, когда мать и отец оплакивают сына не траурным, но свадебным обрядом, точно обручая его смерти, сопровождая юного воина к могилам предков танцем и пением.