Легендарный мюзикл Мишеля Леграна и Жака Деми "Шербурские зонтики" появился на российской сцене впервые.
Лицензию от британских правообладателей и согласие на постановку от Мишеля Леграна получил петербургский детский театр "Карамболь". Премьеру подготовили режиссер Василий Бархатов, художник Зиновий Марголин и дирижер Всеволод Полонский.
Своего помещения у петербургского театра "Карамболь", существующего уже 19 лет и специализирующегося на тематике детского мюзикла, не было и нет. Поэтому премьерную серию "Шербурских зонтиков" показали на чужой сцене - в Театре Ленсовета, куда в самый последний момент пожаловал и маститый автор - Мишель Легран. С "Зонтиков" когда-то началась его всемирная слава, и до сих пор, спустя почти полвека, очарование этой музыки, словно сотканной из "нити" французского шансона, не померкло. В театре "Карамболь" проявили вкус и не стали замахиваться на оригинал, представляя его в неудобоваримой смеси "французского с нижегородским". "Шербурские зонтики" специально перевели на русский язык Юрий Ряшенцев и Галина Полиди (адаптировавшие уже для отечественной сцены мюзикл "Метро").
Постановщики не стали мудрить, конструировать новое действие, нагружая его ассоциациями, а пошли по тому же пути, что и французские авторы Легран и Деми, придав "шербурской" истории прежде всего искренность и душевную проникновенность. Совсем молодые актеры: в роли Женевьевы - утонченная и безыскусная Ольга Левина, дебютировавшая в спектакле на сцене, Сергей Овсянников - Ги, порывистый и эмоциональный, не способный ни одной секунды устоять на месте. Знаменитые мелодии Леграна, давно ставшие символами французской музыки, не всегда были совершенными в их исполнении - не раз и не два в спектакле неприятно будоражили слух неточной интонацией. Так же как и порой хаотичная режиссура Бархатова: скажем, поют дуэт Женевьева и Ги, стоя на балконе, а Ги при этом все время скачет туда-назад через перила, сидит богатый господин Кассар в доме матери Женевьевы мадам Эмери и пьет чай за столом, не снимая пальто и аккуратно раскладывая шарф на коленях. Таких "блох" в спектакле можно насчитать множество, но общее очарование спектакля - молодых свежих голосов, трогательного и в целом ненавязчиво выстроенного режиссером действия, яркого и стильного зрелища, придуманного художником Марголиным, - обезоруживает.
Огромная вращающаяся цветная конструкция в форме колеса-зонтика вбирает в себя все - и героев истории, и железнодорожную станцию, и ночь любви, и вечную разлуку, когда мах колеса-зонтика слизывает со сцены Женевьеву и Ги - это символ Шербура, символ движущегося времени, символ любви, которая никуда не исчезает, а просто перетекает в новое состояние.
В финале Ги со своей женой Мадлен и сыном Франсуа в ослепительном свете наряжают рождественскую елку. Появляется Женевьева с дочерью Франсуазой: "Счастлив ли ты?" - спрашивает она. - "Счастлив", - отвечает он. И хотя в оркестре разливается знаменитая "шербурская" мелодия, оплакивающая любовь, финал спектакля полон оптимизма и радости: каждый может найти свое счастье. Такой финал пришелся по душе и господину Леграну. Выйдя на поклоны, он заметил, что это огромная радость - видеть, как произведение, которое он писал когда-то целыми днями и ночами напролет, имеет такую долгую жизнь и преображается в такие новые формы.