19 июля исполняется 75 лет Александру Ширвиндту.
Ширвиндт - это артист-виртуоз. Юморист, обожатель женщин и веселых застолий, каждый жест которого излучает ослепительное, исполненное куража гусарство. Его трубка и шарф, его исполненный всезнайства взгляд, его устало-добродушный и иронический прищур - все стало частью всенародно любимого мифа под именем "Ширвиндт". Но есть в нем и нечто такое, что не рядится ни в какие показные одежды и живет тихо, только для коллег и друзей. Верность, чувство долга, обязательность и щедрость - все это Ширвиндт никогда не выставляет на всеобщее обозрение. Между тем его тихая, самоотверженная попытка спасти Театр Сатиры на посту его художественного руководителя прибавляет не лавры - одни неприятности. Но он везет этот трудный воз в надежде, что в лучшие времена его кто-то подхватит.
О Ширвиндте за кулисами и экранами телевизоров рассказывает его однокурсница по Щукинскому училищу, народная артистка России, актриса Санкт-Петербургского Театра комедии имени Н.П. Акимова Вера Карпова. Северная столица знает и любит эту актрису как знаменитую "акимовку", а телезрители видели ее в роли старухи-процентщицы в последней экранизации "Преступления и наказания".
Московская греча
- Сколько лет нашей дружбе с Александром Ширвиндтом? Вообще-то немного: всего 56... Наш курс в Щукинском училище был разношерстным: москвичи, только что окончившие школу, и фронтовики, и мы, девочки из Ленинграда... Как-то к нам подходит красивый юноша, спрашивает: "Девчонки, вы где живете? Покажите". Общежития не было, мы снимали "углы" вокруг училища, койку на двоих - так дешевле. Из окна, выходящего на асфальт, видели только ноги прохожих. Шура пришел к нам. Посмотрел. "Знаешь, Верк (он так меня всегда называет - "Верк"), сейчас я должен позвонить..." Вернулся через пять минут (отменил, наверное, дорогое ему свидание), взял меня за руку и привел в свою квартиру в Скатертном переулке. Там была Наташа, женщина, которая жила у них, друг дома, помощница, няня (она Шуру воспитала, а потом и его сына Мишу). "Я Верку привел, ее надо накормить". Передо мной поставили громадную тарелку гречневой каши. Налили туда молока. "Когда Верка придет, всегда ее корми", - сказал Шура Наташе.
Во время экзаменов мы приходили в этот дом готовить "шпоры". На стол ставили для нас большущее блюдо с бутербродами. Мы уминали их, а отец Шуры спрашивал: "Вам вкусно?" Он был знаменитым скрипачом, профессором, преподавателем в консерватории. Мама, Раиса Самойловна, работала в филармонии, как-то она влетает домой: "Наташа, я так проголодалась!" - "Без тебя тут налетели и все съели подчистую!" Вот таким открытым был дом Ширвиндтов. Шура ввел меня туда, где меня любили, опекали не только все четыре года учебы, но и позже. Я даже редко видела его там.
Про супчики-голубчики и галстук
Моя мама была влюблена в Шуру, обожала его. Он запросто звал ее Татьяной, был с ней на "ты". Звонил: "Татьян, будет грибной суп?" Очень любил его. На мамины "супчики-голубчики" приводил Андрея Миронова, Мишу Державина. Когда страна жила по талонам, нам их так не хватало. Но мама прятала талончик "для Шурочки". Как только он появлялся, она откуда-то выкатывала бутылку "Старки", а мы думали, что знали все ее заначки!
Он всегда любил нашу семью. Случилась трагедия, рано ушла из жизни моя сестра, остался ее маленький сын Саша. Шура всегда приезжал к нам с подарком. Однажды у Саши был день рождения, как раз приехал Шура, говорит: "Пойдем, что-нибудь купим ему". - "Игрушку?" - "Какую игрушку?!" - возмутился Шура. - "Он же мужчина!" И купил белоснежную рубашку и галстук. Самое интересное, что тот галстук Саша надевает до сих пор!
Про кабриолет
Однажды Шура говорит: "Хотите, я вас прокачу?" - "Как? На чем?" - "У меня машина есть". Я вообще не могла представить, как это у студента может быть машина. У меня в Ленинграде был только детский велосипед. Он подъехал на серой "Волге" к училищу, посадил нас в нее с Ниной Дорошиной (наша однокурсница, теперь актриса театра "Современник") и сделал четыре круга вокруг училища. "Пока я на вас учусь", - сказал. Так он опробовал свои шоферские возможности.
Когда мы праздновали 50-летие окончания Щукинского училища, для нас накрыли скромный стол. Потом надо было пройти всего 500 метров до ресторана, где уже были накрыты совсем иные столы (конечно, об этом позаботился Шура). "Так, девчонки, сейчас вас всех перевезу", - говорит он. И мы на каблучках, в мехах, садимся в его "кабриолет"...
Концерт для жен, детей и Веры
Как-то Ширвиндт и Державин должны были выступить с двухчасовым концертом в нашем зале "Октябрьский". Я это знала, звоню Шуре в Москву, плачу: "Шурочка, выручай! Мне нужно, чтобы ты выступил в воинской части. У меня нелады с дачным участком". - "Что я должен сделать?" - "Выступить. Это не так далеко, в 60 километрах". Долгая пауза. "Зачем? Опомнись! У меня утром репетиция, вечером - концерт. Нас двое, какой большой зал - сама знаешь. Давай всю твою воинскую часть. Билеты я беру на себя. Сколько надо?" - "Шурочка, - причитаю я, - они хотят видеть тебя именно в своей части!" Опять пауза... Утром приезжает, звонит: "Ну, что там у тебя?" - "Они хотят только тебя - и у себя". Они с Державиным репетируют, а потом садятся в "уазик", и мы едем. Шура немного вздремнул в машине. Дают концерт больше чем на час. В зале сидит небольшая кучка офицерских жен, бегают дети. "Да я бы их всех посадил в первый ряд, купил бы им билеты..." Вечером они отыграли концерт и опять в "Стрелу", ночь в поезде.