Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко в последние дни брали практически штурмом. Московские балетоманы рвались наконец-то увидеть российскую постановку Начо Дуато - знакового хореографа нашего времени.
Одно из важнейших событий сезона замаскировали скучнейшим названием "Хореографические шедевры ХХ века", и о том, что в нем упакован российский дебют гениального испанца Начо Дуато, знали лишь те, кто целенаправленно следит за балетом.
Вместе с его одноактным балетом Na Floresta ("В лесу") повышенный интерес вызывал спектакль Фредерика Аштона "Маргарита и Арман". Эта постановка окружена флером недоступности: наследники давно умершего хореографа много лет не давали разрешение на ее возобновление, потому что в коллективном бессознательном западного балетного мира она неотделима от Марго Фонтейн и Рудольфа Нуреева. Вдохновленная их дуэтом, она стала символом идеальной гармонии этой пары, которая на многие годы стала таким же эталоном партнерства, как у нас - дуэты Улановой и Сергеева и Максимовой и Васильева. Только в середине 1990-х "Маргарита и Арман" вернулся на сцену благодаря Сильви Гиллем (в ее исполнении балет был показан несколько лет назад на гастролях в Петербурге), а недавно разрешение на его постановку получила Нина Ананиашвили.
Однако в Москве мумия английской легенды рассыпалась в прах, и не только при соприкосновении с лазарной точностью Дуато. Неровный, клочковатый, но пронзительный "Призрачный бал" вряд ли отважились бы поставить в программу признанных мастеров - в мировой табели о рангах Дмитрий Брянцев занимает скромное место, - если бы "Станиславский" не проявил упорство в возвращении на сцену наследия хореографа, с именем которого многие годы ассоциировался "Станиславский". Но пятнадцать лет, прошедшие со времени премьеры, не превратили "Призрачный бал" в набор нелепиц, которым сегодня представляется "Маргарита и Арман". Постановка Брянцева тоже накрепко спаяна с образами первых исполнителей, и даже Наталья Ледовская и Виктор Дик, бывшие в числе тех, для кого создавался спектакль, сегодня выглядят лишь частями абстрактной композиционной гармонии, утратив вместе с былыми партнерами исповедальную интонацию дуэтов. И все же спектакль о бесконечном разнообразии любовных настроений оставляет пространство наполнения новым смыслом, хотя пока это попыталась сделать только одна из новых исполнителей - Анна Хамзина.
Этой возможности лишены исполнители "Маргариты и Армана". Единственной живой, правдивой и не требующей скидки на вкусы полувековой давности частью спектакля оказывается Лист. В музыке есть и страдание, и счастье, погоню за которым дотошно, но безуспешно воспроизводят на сцене.
Гораздо гармоничнее сложились у танцовщиков "Станиславского" отношения с хореографией Начо Дуато. Na Floresta - один из его самых известных и виртуозных спектаклей, считающийся эмблемой творчества хореографа. Поставленный на музыку "Бразильских бахиан" Вила-Лобоса, он, по словам Дуато, вдохновлен природой Бразилии. Но все же подлинным сюжетом Na Floresta все же является сам танец, его символические и изобразительные возможности. Поставленный для десяти танцовщиков, он поражает калейдоскопическим многообразием танцевальных композиций, мощь которых вызывает ассоциации с природной мощью. У каждого из них, обладающих разным опытом в современной хореографии, складываются собственные отношения с балетом Дуато - стать единым "телом" артистам, воспитанным в традиции индивидуальных взаимоотношений с каждым движением, пока не удается. Но это те отношения, за развитием которых наблюдать захватывающе. Вероятно, это ощутил и сам хореограф, во время трехдневного пребывания в Москве перед выпуском премьеры намекнувший на то, что готов к дальнейшему сотрудничеству.