Как отдыхать во время кризиса? Заграницу не рекомендует Онищенко. А советская отпускная классика - Сочи, Кисловодск - считается, что сегодня не в моде. Открытые границы показали нам иные стандарты комфортного отдыха, многим нашим здравницам до них все еще далеко. Но санатории Сочи и Кисловодска все-таки наполнены либо вахтовиками с северов, либо госслужащими с детьми, либо героями мелкого бизнеса, либо пенсионерами-льготниками. В одном из них побывал наш корреспондент.
Нет, все-таки Кисловодск, как бы он ни мерился по шкале "ярмарки тщеславия", надо видеть. Из-за неповторимых прохладных вечеров, из-за обилия терренкуров, из-за вида на Эльбрус, из-за серебряновекового модерна, из-за того, что этот город не декоративной породы, знавший Пушкина и Лермонтова, в конце концов родил нам Солженицына, а дом, где он жил в детстве, красив даже в заброшенном виде.
Из-за уникальности климата наконец.
- А что вы хотите, - сказала мне главврач санатория, назвав давление, при котором в Москве хочется вызвать "скорую", - здесь у предынфарктников сердце не болит - климатический курорт.
"Основной класс" пока вряд ли готов массово предпочесть отдых в закрытых многозвездочных SPA-отелях, и не только потому, что он дорог, но и потому, что "кормежка там хорошая, а лечения никакого". А в старых корпусах санаториев, спроектированных в 30-х годах прошлого века известными архитекторами, могут попасться толковые и ответственные медсестры, хорошие массажисты, врач, который помнит, какое у тебя давление было в прошлом году, живая музыка за ужином, еда, долго ждущая тебя после запаздывающей экскурсии, лечебная физкультура и полусемейная атмосфера в отношениях. Как бы на пути к европейским стандартам не потерять этот старательный, заботливый стиль, резюмирующийся почти пословицей: из Сочи приезжают отдохнувшими, из Кисловодска - поздоровевшими.
При этом курортная жизнь рождает и длит свои мимолетные сюжеты.
Поскольку жизнь на водах теперь не так модна, как в ХIХ веке, она не заманивает "героев нашего времени". А самый драматический отпускной сюжет ХХ века - курортный роман - кажется замшело советским. В советское время действительно почти не было семейных санаториев, что и провоцировало начало романов. А ныне укатанный прагматизмом и нагрузками на ниве ритейла средний класс отдыхает семейно и респектабельно. Спускаясь с горы, я то и дело слышала, как какой-нибудь молодой папаша с женой и малолетними детьми оглашает свой "список счастья": люблю, когда машина помыта и на ходу, люблю, когда Вова не роняет на себя телевизор, люблю, когда Толя быстро просыпается, люблю, когда мама говорит мне "мой господин" и целует меня... "... В пятку", - подсказывает остроумная мама. И вот такое семейное "люблю" с утра до вечера. За девушками охотятся только дедушки с вставными челюстями и дикцией а-ля Леонид Брежнев.
Таким мне сначала показался сосед по столу В. И., не пропустивший ни одни танцы в нашем и соседнем санаториях и воспринявший мой приход на обед с книжкой как вызов законам мироздания.
Когда он на прощание выставлял скляночку местного молодого сухого вина: "Ну, за сгоревшую путевку" (тост за несостоявшийся курортный роман), я узнала, что он шахтер, однако почти не ругается матом, что легкие у него "засиликонены", прогулки в горы ему тяжелы, а после танцев он все-таки может уснуть - не задыхается и не стоит по полночи у форточки. И под эту скляночку он еще рассказал о второй жене, умершей от рака 17 лет назад, с которой он узнал "мужское счастье".
О том, что жизнь наша штука долгая, перспективная и неугашаемо красивая, я начала мечтать за этим же обеденным столом, где помимо неутомимого танцора В. И. меня ожидали три красивые соседки глубоко пенсионного возраста. С маникюром, украшениями, переодеваниями к ужину. Несущих в своем опыте преподавание в вузах, купание в прорубях и такой бесконечный женский свет в глазах, что мне, годящейся им в дочери "утопленнице" в трудах и несчастьях, было завидно.
В этом возрасте главными достижениями являются карьерные успехи детей и нежность внуков. Дети и внуки трех моих соседок по столу не подкачали, зять одной был даже чемпионом мира по борьбе, но разговор не переходил к вздорным превозношениям.
Мы делились сегодняшними впечатлениями - об экскурсиях и экскурсоводах, о красоте ландшафтов и маршрутах прогулок, о концертах камерного оркестра "Амадеус" и ценах местного рынка.
Постепенно стол в старой столовой с колоннами стал центром нашей жизни, потому что наши разговоры создавали атмосферу.
О том, что В. Г. гладит рубашки самому красивому, высокому, очень немолодому, но очень интеллигентному мужчине-карачаевцу, мы восприняли как намек на тот самый исчезающий жанр курортного романа. Оказалось, что она просто работала инженером по охране труда на шахте, где он был директором. "Его женщины иначе не называли, как "наш орел!" - горделиво подчеркивала В. Г., а он, проходя каждый раз мимо нашего стола, говорил: "Дай тебе Бог счастья, Верочка!"
О том, что Е. И. собирается после отдыха в санатории в Нальчик "вспомнить молодость", мы знали с самого начала. Но что она едет на свидание к Арсену, своей первой любви, она призналась только под конец. Рассказывала со смехом и слезами одновременно, как несколько лет назад ее седая первая любовь позвонила в дверь ее пермской квартиры. Открыл муж. Арсен развел руками: "Я не могу умереть, не увидев ее". Они гуляли по городу, он попросил отвезти ее на могилу к маме, которой 50 лет назад каждый вечер, возвращая Елену со свидания, говорил: "Какой забрал, такой и привожу".
- Вы хоть целовались? - спросила я преподавателя известного пермского вуза.
- Он завел мне руки за дерево и связал их.
Героини Шарон Стоун тоже отдыхают.
Собственно, поездка в санаторий и на курорт и остается в памяти прогулками к нарзанной галерее, фотографиями и личными историями, своими и чужими, атмосферой отношений. И у нас еще остается возможность пересчитать плюсы и минусы пока не пройденной трансформации от советского стандарта отдыха к европейскому.