"Как быть с коммерческим вузом дочери? Где достать денег к 9-му числу, на очередную выплату автокредита? Как объяснить сыну-тинейджеру, что ни в какой молодежный лагерь в Испании он уже не едет? Что скажет дражайшая половина на все эти и многие другие вопросы? И вообще ЗА ЧТО СО МНОЙ ТАК?!" - примерно такой ледяной вихрь мыслей проносится в голове вчера еще благополучного менеджера с заработком выше среднероссийского, узнавшего от начальства, что с сегодняшнего дня он - безработный.
Обида, растерянность, страх за день завтрашний - свой и своих близких. Всю эту гамму чувств испытал и не бедствовавший до кризиса директор по PR и рекламе крупного холдинга пятидесятилетний Николай Покровский - герой недавно вышедшей в одном из столичных издательств книги "Без наркоза". Сюжет, что называется, с пылу с жару: начинается осенью 2008 г., а заканчивается весной 2009-го. Россия. Москва. Кризис.
Что происходит с человеком, потерявшим в наши дни работу, и что ему нужно для того, чтобы не сломаться в ситуации уплывающей из-под ног почвы социального статуса и ставшего уже привычным материального достатка, - об этом мы говорим с автором книги, журналистом, много лет проработавшим топ-менеджером в крупнейших бизнес-структурах страны Андреем Першиным.
Российская газета: Для России такое шоковое испытание безработицей, затронувшей буквально все слои общества, досталось все же впервые. В отличие от Америки или Запада полное отсутствие социального иммунитета.
Андрей Першин: Да, пожалуй, с такой острой формой этой болезни Россия пока не сталкивалась. В 70-80-х годах человек, уволенный или уволившийся сам, знал, что работу по специальности он найдет. И потому ощущение, что ты никому не нужен (самое ужасное в положении нынешнего безработного!), если и успевало ненадолго возникнуть, в хронику не переходило. Речь шла только о том, где и как близко от дома получится устроиться. На каждом заборе и на досках у автобусных остановок висели объявления: "Требуется... Требуется... Требуется...". И в его окружении безработных не было, во всяком случае, в убийственно множественном числе. Не было у него тяжелых материальных, долговых обязательств, таких, как висящие сегодня на людях кредиты, поскольку и нормальной кредитной банковской системы не было. О платном образовании, если исключить систему репетиторства, и речи не шло, поэтому родительская ответственность и озабоченность за будущее детей носили больше моральный, нежели материальный характер. Так что такого психологического слома, как у нынешних безработных, тогда быть не могло.
РГ: Страшно оказаться жителем города, единственное предприятие-кормилец в котором встало. Но, наверное, не менее страшно лишиться работы "белому воротничку" - менеджеру среднего звена, банковскому служащему, сотруднику страховой фирмы или, как герой вашей книги, менеджеру-управленцу?
Першин: По этой категории, так называемому "офисному планктону", кризис прошелся катком безработицы в первую очередь. У меня приятель работает на строительстве АЭС. Он говорит: "Андрей, вот сварщиков труб высокого давления 6-го разряда на 150-170 тысяч рублей я не могу найти. А таких, как ты, гуманитариев, менеджеров, управленцев - пруд пруди, они даром никому не нужны сегодня".
Думаю, психологически потерю работы "воротнички" переживают тяжелее хотя бы еще и потому, что, люди, работающие в больших бизнес-структурах, где как раз много такого "офисного планктона", проникаются неким корпоративным стилем. Вернее сказать, неким имиджевым апломбом, диктующим определенную модель поведения во всем: как можно и как не должно одеваться, на какой марке машины прилично ездить, на каких курортах проводить отпуск. Лишаясь работы, выпадая из этой системы жизненных координат, они теряют и это чувство корпоративной избранности, принадлежности к касте успешных и стабильных. Очень трудно смириться с мыслью о необходимости понижения жизненного статуса, в любом плане - социальном, профессиональном, материальном. Это уже большая психологическая травма, даже если не поминать финансово-материальные и другие последствия безработицы. Перестают звонить телефоны - и домашний, и мобильный. В семье, уже привыкшей к определенному уровню достатка и не привыкшей видеть тебя целыми днями в домашних тапочках, зреет кризис, из кредитного отдела банка напоминают о растущих пени по просроченному платежу...
"Белые воротнички" оказались не у дел. И совершенно непонятно, когда они к своим делам смогут вернуться. То есть выбор у них сегодня такой: или уходить в другую профессию, или коренным образом менять жизнь, переселяться куда-то в другой регион. У некоторых это получается, у некоторых - нет. На Западе трудовая миграция давно в порядке вещей: люди меняют место жительства, переезжая туда, где есть работа или где им предложены лучшие карьерные условия. Мы к такому еще не подошли.
РГ: А как вы относитесь к программам переквалификации, которые создаются под безработицу? К советам, которые часто слышат люди, отчаявшиеся найти работу по специальности: не надо печалиться, а надо быстренько сменить профессию, пойти и переучиться с инженера или пиарщика в делопроизводители или массажисты?
Першин: Думаю, это все-таки не решение для тех, кто не согласен отказываться ни от достигнутого уровня достатка, ни от профессии, которой отданы многие годы жизни. Это равноценно публичному признанию краха всех жизненных и профессиональных ориентиров. И потом, а куда, спрашивается, пойдут "переученные"?! Да, мой знакомый-телевизионщик, попавший под сокращение на одном из центральных каналов и помыкавшийся в поисках работы по специальности, пошел и отучился как раз на курсах массажистов. Недавно перезванивались. Спрашиваю: "Ну как?" "А никак, - говорит, - ниша-то вся оказалась занята".
Конечно, по нынешним временам лучше знать какое-то ремесло. Для страховки. Талант пропить можно, а ремесло - нет. Мне, например, сейчас очень пригодились редакторские практические навыки - то, что несколько лет делал в ТАСС: меня пригласили в телекомпанию, где в отделе информации занимаюсь бегущей строкой и контентом сайта. Работаю как рядовой редактор, делаю эту "бегучку", что, конечно, довольно механическая работа, требующая просто грамотного русского языка и умения излагать информацию коротко. Но такая работа востребована, и спасибо большое ТАСС, который меня ей обучил.
РГ: Какие три совета, как не пропасть и не сломаться, вы дали бы человеку, только что потерявшему работу?
Першин: Во-первых, себя жалеть не нужно. Никогда. Это бессмысленно и бесперспективно. Чем больше себя жалеешь, тем глубже опускаешься в депрессию и скорее становишься невротиком. Во-вторых, нужно держать себя в форме обязательно. Ну, хоть гантели по утрам, хоть бег трусцой вокруг дома... В-третьих, искать работу. Упорно и настырно. Через друзей и знакомых - это самый продуктивный путь, особенно для нашей страны. Через знакомых друзей и знакомых знакомых. Через Интернет. Сейчас какое-то движение на рынке труда обозначилось. К осени такое оживление традиционно бывает. Надо в поисках работы максимально пытаться использовать август-сентябрь. Потому что потом, с ноября, снова наступит затишье, а декабрь вообще мертвый месяц. И не надо никогда ни от чего отказываться. Даже если вам предложат должность на много ступенек ниже прежней.